Малыш сделал еще один шаг и передал кувшин. Немец, все еще глядящий с сомнением на мальчугана, перестал плакать. Затем бережно принял гостинец и жадно отпил сразу много.
— Danke, Baby. Спасиебо, малишь.
— Пожалуйста, дядя, — беззаботно и даже как-то буднично ответил Ванька, — Если бабка узнает, она меня лозиной выпорет. Я ей про тебя ничего не рассказывал. Только Семенчику рассказывал. И еще Любаше расскажу, когда она к нам придет.
Вдруг, Ванька спохватился. Он сунул руку за пазуху и очень аккуратно извлек оттуда Семенчика. У того были заспанные глазки, но когда он увидел незнакомую обстановку, то тут же прижался всем тельцем к маленькой Ванькиной ладошке и заметно задрожал.
— Это Семенчик! — деловито сказал мальчуган, — Он просто мышонок. Но я с ним дружу. Можешь его взять. Он совсем не кусается. Хочешь?
Немец, вдруг, просиял улыбкой и нерешительно протянул руки. Выставил вперед указательный палец и осторожно погладил мышонка по спинке.
— Сиемиеншик.
Ванька рассмеялся. Ему было забавно слышать, как взрослый дядя говорит, так, словно он совсем маленький.
— Какой еще сименшик? — заливался мальчишка, — Семенчик! Ну?
— Съемйоншик, — чуть лучше выговорил немец и вопросительно уставился на мальчика.
Тот деловито покачал головой и резюмировал:
— Ну, уже немного лучше. Но надо тренироваться.
Видимо, Ванькин тон убедил Герхарда в правильности произнесения имени мышонка и он довольно повторил:
— Съемйоншик. Уанка и Съемйоншик. Ausgezeichnet! Угу?
Постепенно знакомство переросло во взаимный интерес. Ванька с удовольствием щебетал, рассказывая немцу о своей жизни. О любимом дереве, о Любане, о глухой бабке и убитой маме. О папке, который в самом начале войны ушел на фронт, но до сих пор не прислал ни одного письма. Рассказал, что видел вчера много немецких танков и сильно их испугался. Он рассказывал все, чем так давно хотел поделиться хоть с кем-нибудь. Герхард с интересом слушал, как крошечный русский малыш делится с ним, видимо, какими-то сокровенными вещами. Он слушал, участливо кивал головой и иногда улыбался, хотя ни слова не понимал из того, о чем тот старательно щебечет.
Затем пришла очередь немца. Он старался подбирать понятные Ваньке слова, помогал жестами, но получалось все равно не понятно. Тогда Герхард попросил подать ему его сумку и достал из нее какую-то потертую тетрадь. В ней были рисунки, сделанные простым карандашом. Но то, как реалистично выглядели на них люди, его просто поразило! У бабки были старые фотографии. Папины, мамины… Но он никогда не видел настоящих портретов, нарисованных обычным карандашом. Герхард показал один из них и что-то сказал по-немецки. С тетрадного листа на них смотрело улыбающееся, пухлощекое лицо какого-то мальчугана. На вид ему было не больше лет, чем самому Ваньке. А присмотревшись повнимательнее, стало заметно, что мальчик этот сильно похож на Герхарда.