Скосив глаза, пытаюсь заглянуть как можно дальше вглубь улицы, что ведет на школьную территорию, но не могу разглядеть ничего, кроме нескольких больших черных джипов и пары движущихся фигур в черной одежде.
Тодд покашливает, и я резко возвращаюсь к действительности.
— Ладно, — говорю я, выдавливая улыбку. — Просто решил, что спросить не помешает. Но имей в виду, если с моей курткой хоть что-то случится, я буду преследовать тебя до самой смерти.
Тодд слегка улыбается. Я сдаю назад и направляюсь прочь от школы.
Они не разрешают даже ему входить на школьный двор? Интересно… Что же, черт возьми, они там делают?
Дом моей бабушки самый старый в округе. Он двухэтажный и обшит таким количеством деревянной вагонки, что кажется, будто это вывернутый наизнанку барак. Мы с родителями поселились здесь на какое-то время, поскольку от нашего дома осталась лишь горка пепла. Предки уже начинали подумывать о строительстве новенького дома, но тут в городе началась вся эта заваруха, ив итоге мы застряли у Нэны (папиной мамы) на неопределенное время.
Едва я вылезаю из машины, как Эбби, наш золотистый ретривер, уже стоит на задних лапах и пытается лизнуть меня в лицо. А Дозер, наш бульдог, привстает на крыльце, и на миг кажется, будто он тоже сейчас побежит меня приветствовать, но в итоге пес заваливается обратно на бок и начинает храпеть.
Внутри дома витают божественные ароматы тушеного мяса и картофельного пюре. Любимые блюда отца, а значит, сегодня он в дурном настроении, и Нэна пытается его подбодрить. Моя догадка подтверждается, когда бабушка выглядывает из кухни и сообщает, что из Кливленда звонила мама и сказала, что задержится у родни еще на несколько недель. А это, зная мою матушку, можно расшифровать как: «я свихнусь, если буду жить под одной крышей со свекровью». Мама стала немного странной и отстраненной после того, как сгорел наш дом, но я продолжаю твердить себе, что все наладится, и она вернется в Парадайз, когда все устаканится.
Буквально вслед за мной отец тоже возвращается домой. Наверное, это даже своего рода бонус — то, что его не допускают до участия в большом расследовании— каждый день приходить ужинать домой вовремя. Отец кидает свою темную шляпу шерифа на столик у входной двери и поднимается в отведенную ему гостевую комнату наверху. Вскоре он спускается в гостиную, одетый в толстовку и джинсы, и мы втроем садимся ужинать за круглый старинный обеденный стол, который наверняка весит не меньше пары тонн.
Нэна произносит молитву и спрашивает, как у нас прошел день. Я уклончиво отвечаю, что в школе все хорошо — просто моя семья думает, что нет никакой разницы между тем, кем я был в Парадайз и кем стал в Хелене. Отец спрашивает, как руководство школы решило поступить с нашей бейсбольной командой — будем ли мы этой весной представлять Парадайз или объединимся с командой новой школы (по-моему, уж лучше вообще не играть). В ответ я лишь пожимаю плечами и погружаюсь в свой ужин.