Взгляд, охваченный страстной стороной чувства, имеющий свое начало в душе, продолжение в сердце, проходя через все наши нервы, запутавшийся в уме, с которого будто сойдя, а точнее сбежав, теряя равновесие, выскакивает прямо навстречу ее взору. Эта сумашедшинка, связавшаяся с обожанием не может ускользнуть от той, которая и ждет, и ищет этого!
«Сумасшедшинка», видимая Марией, была гигантских размеров, хоть не совсем осознанной до конца Андреем, была заметна издалека. Ответная реакция перевернула что-то внутри, явно не материального свойства, но ощутимое вполне физически. Пульс давно зашкаливал, воздуха не хватало, вся она тянулась к нему, желая не многого, но единственного — слиться и остаться навсегда!
Покрыв его лицо поцелуями, она наконец лишилась того старого страха преследования бывшим мужем и его родственниками. Облегчение было настолько явным и казалось чудесным избавлением от прошлого навсегда, что все планы, так тщательно продуманные, в мгновение ока преобразились из блистательных в провально-утопические. Теперь хотелось быть просто рядом с ним.
Эта мысль полоснула по прежним, глубоко засевшим чувствам, вдруг оказавшимися почти на поверхности. Всколыхнулись чувства к Рустаму, давая понять, что они еще дышат, и вполне живы. Отбросив их, как пережиток, Мариам захотела рассказать правду о себе. Кто она, чья дочь, чья жена, чем жила последние годы, сколько и как заработала, но в мозгу поднялся возмущенный голос бывшего мужа. Он говорил, что никогда настоящий мужчина подобного не поймет, даже не захотев этого сделать, и, конечно, такой честности не оценит.
Он напоминал ей, что такой падшей женщине не место рядом с порядочным человеком, но если она промолчит, то рано или поздно, правда вскроется, и все закончится…
Отброшенная и побежденная боязнь, истекающая из прошлого, быстро замещалась новыми опасениями. Еще не обретя, она уже опасалась потерять. Такие состояния часто превращаются в настоящие фобии, мучают ужасными сомнениями, превращая, совершенно безосновательно, жизнь, обязанную стать счастливой, в помойную яму ревности, подозрений, обмана. И все это можно было избежать, всего лишь переступив, кажущуюся огромной пропастью, маленькую канавку необоснованного страха.
Любовь не только прощает, но оправдывает не осуждая. Если ее нет, то тщетно становится все, даже предыдущая целомудренная жизнь, жертвенное настоящее и загубленное ради любимого возможное другое перспективное будущее…
Слез не было на его глазах, хотя они и покрывались, до сих пор, тонкой, блестящей пленкой. Получив несколько поцелуев и ответив горячими, продолжительными своими, он выпалил, в совершенном безумии: