После дозаправки поезда ещё четыре часа Овольд участвовал в оргии. А потом, уставший и разомлевший, он перебрался в вагон для сна. В этом вагоне не только пол был устлан мягкой подстилкой. Стены и потолок вагона были покрыты звукоизоляционными панелями из тех же натуральных волокон. Тихо и осторожно, стараясь никого не разбудить, Овольд выбрал себе тёпленькое местечко между двух пушистеньких самочек и улёгся спать.
Выспавшись, Овольд недолго думал, чем бы заняться в пути. Сладострастные постанывания и смачные причмокивания были слышны из соседнего вагона, даже несмотря на звукоизоляцию.
Чуть позже старшие товарищи объяснили Овольду, что участие в заправке поезда биотопливом засчитывается как целый рабочий день. Поэтому, если Овольд один раз поучаствовал в заправке, он может целые сутки предаваться оргиям или спать, по собственному желанию. Ещё можно было сходить поесть в специально отведённый для этого вагон. Кто сколько раз сходил поесть и сколько съел, никто даже и не думал учитывать.
На следующий день поезд прибыл к коммуне финикийцев. Овольд вышел на поверхность планеты и вдохнул густой южный воздух. Финиковые пальмы росли ровными рядами, от горизонта до горизонта. На небе не было ни облачка, луна была видна даже днём. Где-то вдали плескался океан, чуть западнее станции метро урчала опреснительная установка. Для полива финиковых пальм нужно очень много пресной воды, — догадался Овольд. Надеюсь, опреснитель работает не на биотопливе. Заправлять его каждый день будет слишком энергозатратно.
Внизу, на станции, суетились хьюмстеры-финикийцы. Они загружали сушёные финики в поезд, на котором приехал Овольд. Финики сладкие, пожалуй даже слишком сладкие. Их вкус был хорошо знаком с раннего детства. Северная коммуна яблочников, в которой родился Овольд, получала с юга по паре ящиков сушёных фиников каждую неделю.
Глядя на созревающие плоды на пальмах, Овольд вспомнил детство. Смесь фиников с орешками была его излюбленным лакомством. Если съесть грамм сто такой смеси — грусть по чему-то невыразимому отходила на задний план. На некоторое время. Сколько себя помнил Овольд, его преследовало странное ощущение, что он потерял связь с чем-то очень важным, очень драгоценным. С чем именно, он не мог вспомнить.
Другие хьюмстеры не понимали любви Овольда к финикам. Они предпочитали более тяжёлую пищу.
Грустные размышления о чём-то неописуемом, о чём-то, что постоянно рядом, но недостижимо, прервала снизошедшая свыше мотивация. Мотивация бежать в норку, в зал любви. Знание о том, куда бежать появилось как бы само по себе. Как будто обладание этим знанием — нечто само собой разумеющееся. Задумываться о том, откуда появилось это знание, не было ни малейшей мотивации.