Конечно, доминанты семантических полей лат. forma и др.-инд. dharma существенно различны. В латинском поле исключительно сильна семема «зрительного восприятия, созерцания» внешних образов и конфигураций. В древнеиндийском же – преобладает мотив «программности», «санкционированности» неких действий, подсказываемых дхармой. Эта доминанта, кстати, по-разному проявляется в употреблениях термина дхарма религиозными учениями и философскими школами Индии: будь то учение мимансы о дхарме как призыве к должному (ритуальному) действию, понимание дхармы в джайнизме как условия всякого действия и адхармы как условия покоя, или буддистская доктрина дхарм – «тонких, конечных, далее недоступных анализу элементов материи, духа и сил» [Щербатской, 1988:165], которые способны, возбудившись, воспроизводиться в жизненном потоке в порядке проявления закона кармы. Семема «программируемого действия», центральная в поле дхармы, занимает в поле латинской формы ограниченное место, хотя, как видно, отнюдь ему не чужда и, более того, по показаниям ThLL, особенно активизируется в латыни поздней, включая христианскую.[11]
В фонологическом плане не видно препятствий к предлагаемому сближению. Во всяком случае, таким препятствием не может быть долгота корневого гласного в лат.fōrma, противоречащая – как и спорадическое удлинение в firmus – т.н. «закону Остгофа» (о сокращении долгих гласных перед сочетанием «плавный+любой согласный») и потому иногда трактуемая в качестве вторичного, позднейшего явления [Тронский 2001:191-192]. Но небольшого комментария она, однако же, заслуживает. Несомненно, что некоторым древнеиндийским производным от *dher- соответствуют в италийских языках сходные образования от того же корня, но с ларингальным расширением. Ср. др.-инд. dhṛti- «стойкость»: умбр. frite (абл.) «верностью» (обозначение некоего атрибута, которым заклинаются разнообразные божества в молениях Игувинских таблиц) < *dhr-eH₁-ti-; др.-инд. dhṛta- «верный» в композитах вроде dhṛta-vrata- «верный обету»: лат. frētus «уверенный» <*dhr-eH₁-to- (В италийском известны, хотя и редки случаи полной ступени основы, кончающейся на лариингал, перед суффиксами –to-, -no-, как например, в лат. fātum «предсказание, судьба» при греч. θέσ-φατον «оракул», или в лат. plēnus «полный», при др.-инд. pūrṇaḥ то же). Между тем, странный вокализм лат.firmus едва ли не лучше всего объясняется на правах «италицизма» из *fērmos, с таким же развитием ē>ī, как во frite, и с тенденцией к сокращению долгого гласного по «закону Остгофа». Хочется спросить: не может ли эта долгота корневых гласных в *fērmos, fōrma представлять след того же старого ларингального расширения (*dher-H-(C)-/ *dhor-H-(C)-), что налицо во frētus и умбр. frite, которые соотносятся огласовкой с первыми двумя формами, как Бенвенистовы «основы 2» с «основами 1»? В любом случае лат. forma, будь оно продолжением *dhor-H₁-meH₂ или *dhor-meH₂, вправе рассматриваться в качестве образования, вполне параллельного к *dhor-men/*dhor-mo/e-, отразившемся в др.-инд. dharman/dharma.