, сосредоточились на
тексте. Точнее – на его особенностях, необъяснимых, по мнению этих ученых, в случае признания фальсификации 1887г. или более ранней, - особенностей, вовсе не предусматривавшихся компетенцией тогдашней науки, но явившихся для нее с обнаружением фибулы подлинными открытиями – и в двух-трех случаях, открытиями довольно существенными [Radke 1984; Wieacker 1984].
До появления разоблачений Гвардуччи текст на фибуле использовался историками латыни как совокупность свидетельств эпиграфических (диграф для передачи звука [f]); интерпункция, отделяющая перфектное удвоение от корня; сочетание разных знаков – троеточия и двоеточия – для выделения различных языковых единиц); фонетических (отсутствие ротацизма и редукции гласных); морфологических (номинатив и датив тематических основ ед. числа на –os, -oi); латино-фалискский аккузатив местоимения 1-го лица ед.числа med; глагольное окончание 3-го лица ед.числа -d <и.-е.*–t, перфектная редупликация основы fac-< и.-е. *dheH₁-, как в оск. fefacid, fefacust из Tabula Bantina (Ve 2, стк.10,11,17) при лат. feci, арх. feced, арх.пренест. fecid (в надписи Ve 367a конца IVв. до н.э.[Wachter 1987:124]). Гвардуччи была безоговорочно убеждена, что эти характеристики надписи в основном извлечены фальсификатором из найденной в 1880г. «надписи Дуэноса» и из известной с конца ХУШ в. Tabula Bantina при небольших почерпаниях в иных источниках (трудах грамматиков и т.д.). Фантазия ее простиралась до утверждения, якобы имя Manios с «фибулы Мартинетти», родственное лат. mane «доброе (утро)», представляет попросту перевод duenos (>bonus) «благой» [Guarducci 1980: 452-453].
В своей попытке отповеди Радке и Виакер выделяли, как минимум, четыре детали, которые не могли быть перенесены в надпись из известных к 1886г. источников: это 1) написание [f] через : оно встречается у этрусков и венетов, но значение его было впервые установлено В.Дееке после находки Пренестинской фибулы в его книге 1888г. «Фалиски», а затем подкреплено Э.Латтесом и К.Паули, причем всеми тремя – со ссылкой на глагольную форму из «надписи Мания» как на важнейшее и неожиданное показание, раскрывшее чтение дотоле загадочного диграфа [Deecke 1888:276; Pauli 1891:99];[15] 2) сама по себе перфектная форма fefaced как явление латинского языка; 3) отделение слога-редупликанта троеточием, перекликающееся с фалискским написанием pe⁝para[i...] «я родила» (?) в надписи из Чивита Кастеллана (Ve241) (об этом аргументе подробнее см. ниже); 4) форма имени Numasioi, якобы, прообраз лат. Numerios, выделяющаяся среди иных, этрусских и италийских, образований от того же корня: этр. Numesie (Тарквинии, ок.700 г.до н.э.), Numisie (Капуя, конец VI в.до н.э.), новоэтр. Numsie, Numesi, итал. Numesios, Numisius, Nium(p)sis и т.д.- см. детальный их очерк и анализ [De Simone 1991]. Однако провозглашая все эти явления приметами подлинности надписи, Радке и Виакер почему-то вовсе не обсуждали шансов на