погрешают, и благосклонность коих может быть для нас важна.
В этом последнем случае я советовал бы, если дело идет о вешах маловажных и не слишком большого внимания требующих, стараться им всегда угождать. Но других, с которыми мы мало имеем связи, и которые, впрочем, добрые люди, должно оставить в покое и не забывать, что всякий из нас подвержен слабостям, к которым надобно снисходить дружески.
Люди, ищущие чего-нибудь в том, чтобы поведением своим в предметах несущественных отличиться от других, - такие люди обыкновенно называются чудаками. Они восхищаются тем, если примечательно их поведение. В обращении с таковыми благоразумный человек должен обращать внимание на то, не предосудительно ли их упрямство, и заслуживают ли они в каком-либо отношении снисхождение, чтобы по сему самому действовать сообразно с разумом и снисхождением.
Наконец, что касается до людей причудливых, т. е. таких, для которых вожделеннейший гость сегодня становится завтра несносным, - то я советовал бы, предполагая, что сии причуды не имеют основания в тайных страданиях (иначе они достойны нашего сожаления), притвориться, как будто мы совсем не обращаем внимания на эти причуды, и всегда обходиться с ними равно осторожно.
Глупых людей, чувствующих свои слабости, но руководствующихся советами людей благоразумных, и которые по врожденному своему тихому, кроткому характеру более склонны к добру, нежели ко злу, пренебрегать не должно. Не все люди могут иметь равно высокие дарования, иначе свет был бы позорищем весьма дурных опытов. Для избежания между всеми вражды необходима подчиненность. Правда, известная высшая степень добродетели, для которой нужна сила, бодрость, постоянство или тонкий рассудок, не совместима со слабостью духа; но это сюда не относится. Если только вообще доброе исполняется, и глупые люди служат орудием добра, то они гораздо полезнее самых плодовитых гениев и пламенных умов при всем их беспрестанном противоречивом действии и стремлении.
Но несносным, напротив того, бывает положение, когда случится иметь дело с глупцом, почитающим себя Гением; с тщеславным, упрямым, недоверчивым невеждой; с избалованным, изнеженным, но знаменитой породы истуканом, который готовится управлять землями и народами и отвергает всякий благоразумный совет. Однако же я не премину в сей книге при разных случаях упомянуть, каким образом надлежит обращаться с людьми сего рода.
Есть особенного рода люди - добродушные, но слабые и грубые, - которых даже и в самом нежном возрасте нельзя сделать утонченнее. Они не понимают языка иронии. Если он уже слишком утончен, то приемлют его в буквальном смысле. Тон важный или их огорчает, или равным образом бывает недейственен. Дружеские, искренние убеждения не производят над ними вовсе никакого действия.