С обеих сторон он был девственно чист. А на просвет – еще страшнее.
От твердого нажима императорского пера остался только след, будто это санный след, запорошенный снегом!
Как его в своей апоплексии обер-полицмейстер московский разглядел – и воскрес?
Непостижимо!
Тут, наверное, без Высших Сил Небесных не обошлось.
А помазанник Божий, государь император Павел Петрович, как какой-нибудь последний карточный шулер, передернул бумагу, время или еще что передернул!
А может, и не он передернул, а кто-то другой? Ведь это его, словно бы карту какую, передернули!
Не знаю, что думал по этому поводу Ростопчин. Не матерное же свое – воздухоплаватель!
А что? Все очень может быть, когда такое на просвет прочтешь.
Туча сползла с солнца. И ворвался в кабинет солнечный свет!
След от гусиного пера государя почернел, протаял – как санный след весной протаивает от мартовского солнца.
Дошли до меня сведенья, граф, что вы мумию самозванца вашего Порфирия Тушина за мумию моего батюшки хотите выдать и в Москве в Благородном собрании выставить!
А ну немедля мумию этого тушинского вора ко мне в Санкт-Петербург!
Александр Первый
Сей отрывок из романа первого я «выдернул» сюда потому, что автор этого анекдотца, приключившегося с Ростопчиным в 1805 году, Павел Петрович. Но это лишь начало сего анекдота. Он имел продолжение. Вот что написала в своем письме племянница графа Большова Катерина Безносова своей подруги Марии Балконской.
…Слух по Москве кто-то распустил, но слух столь нелепый, что я тебе его не буду пересказывать>5.
Второй слух был похож на правду.
Наш Ростопчин с французским императором Наполеоном вошел в заговор. Императора нашего Павла Петровича в крепость намеревались заточить, а вместо него какого-то капитана Тушина выставить. Очень этот капитан на нашего государя похож!
Заговор провалился. Московский обер-полицмейстер Тестов этот заговор на корню пресек. Но сам же и пострадал. Паралич его разбил! И о чудо! Ростопчин, наш генерал-заговорщик, с одра смерти обер-полицмейстера поднял – воскресил! Воскресил императорской бумагой, что ему наш царь Павел Петрович накануне прислал. Шепотом содержание той бумаги передавали.
«Я, граф, у твоего главного сотоварища, Наполеона, гильотину вытребовал из Парижа, – написал государь Ростопчину. – Скоро сия машина в Москву прибудет. На твоей шее гильотину мы и испробуем. Потом – на шее Порфирия Тушина, а Бог даст – и до императорской шеи французской доберемся!»
Но и это не все!
Фельдъегерь в тот же день из Петербурга прибыл с Манифестом нового нашего императора – Александра Первого!