Я полагаю, могло быть и хуже.
По крайней мере, я знала, что он переживал. Но, казалось, он уже принял решения и отказывался рассматривать какие-либо возможности. По его словам, мы не должны быть вместе. Точка.
Но ирония в том, что вместе мы чувствовали себя так правильно. Как он мог этого не видеть?
И он хочет сделать тебя бессмертной. Что это значит? Поговорим о том, что сбивает с толку.
Он сам так сказал, чувствует потребность защищать меня. Это… «намертво».
Остановись, Пен! Хватит вести себя как жертва. Помни, ты не можешь контролировать лимоны, но ты выбираешь, что делать с ними. Ты выбираешь, как вести себя. Так что… всё!
Хорошо. Тогда как бы я поступила?
Он не любит тебя. Тебе нужно… двигаться дальше.
Легче сказать, чем сделать.
Я пошла в ванную, чтобы причесаться. Теперь мои темно-зеленые глаза выглядели намного светлее. Это из-за того, что белки были красными? Или энергия Кинича что-то делала со мной? Я убрала волосы назад, теперь они доходили до подбородка, и перевязала их красной лентой. Убрав волосы, я заметила, что мое лицо тоже изменилось. Оно казалось осунувшимся, хотя на щеках играл румянец.
Должно быть штучки Бога солнца.
Я одела последнюю чистую одежду: розовую футболку и джинсы. Надеюсь, Боги не ожидают, что я заявлюсь в каком-нибудь наряде, как Ши-Ра или Кьёк.
Когда я вышла из комнаты Кинича, то увидела, что за дверью меня ожидают Габран и Брут. Габран был одет в сине-зеленый килт с белой рубашкой, а его рыжие волосы аккуратно заплетены в косу. Выражение его лица было мертвецки серьезным.
— Почему у меня такое чувство, что все эти ваши саммиты куда страшнее, чем кажутся?
«Все будет в порядке, Пенелопа», — заверил меня Кинич.
Я воздержалась от того, чтобы не огрызнуться или сказать что-нибудь грустное — мое раненное эго не приемлет никакого утешения от Кинича.
Габран пошел по коридору, а Брут следовал за нами сзади. Я знала, что мы идем в большой зал заседаний на западной стороне дома Кинича. Он сказал мне, что они там встречались.
— В последний раз, когда эти мародеры попали в ту комнату, то сожгли дом Бога Солнца. Хотя, это не самое худшее. У четверых возникла стычка тогда. А Кьёк до сих пор не простил Акана за то, что тот оторвал ему голову.
Я насторожилась.
— Ужасно. А с чего все началось?
— Крендельков.
Кинич застонал.
«Мы переживем это?»
— Крендельков? — переспросила я.
— Угу. Кьек попросил крендельков. Акан, Бог Виноделья…
— То есть Бах? — уточнила я.
— Угу. Бах был пьян, в общем, как и всегда, и все их съел.
Ла-а-а-адненько.
— Колель встала, чтобы найти еще, прежде чем начнется драка, но она случайно закрыла за собой дверь.