Томмазо храбро шагнул вперёд.
— Гай, заставил меня освободить твою бабушку, чтобы завоевать её доверие и вернуть меня в Мааскаб. Но меня поймали, когда я спас эту женщину — они сказали, что она ангел и ставили на ней мучительные эксперименты.
Эм. Ого. Я не уверена, какая часть истории была более шокирующей, освобождение бабушки Эммы или часть про ангела.
Я решила, что это последнее.
— Ангел? Типа мягкие крылья, живёт на небесах и так далее?
Томмазо кивнул. Хм. Так у нас были боги, вампиры, экс-вампиры полубоги (такие как Андрус и Никколо), злые жрецы (Мааскаб), злые вампиры жрецы (Мобскурус) или они теперь мёртвые злые экс-вампиры жрецы?
Думаю, назовём их просто «мёртвыми».
О, да.
Были смертные дочери богов (Пиелы), полубоги Пиел, которые были бессмертны (как Эмма); наполовину вампир, наполовину ребёнок (дитя Никколо и Хелены); экс-бог, который теперь стал смертным (Кинич); человек, который сейчас стал богом, ни черта не имевшем понятия о её смертности и вынашиванием ребёнка от экс-бога (это я, если интересно); леприконы, и — глубокий вдох и выдох — ангелы.
Ну, черт возьми. Теперь единственное, чего не хватает в нашей маленькой паранормальной мыльной опере, это волшебных говорящих животных.
«Ты забыла про единорога Симил».
Интересно, разговаривал ли он.
— Я не верю тебе! — кричала Эмма. Её лицо олицетворяло гнев. Нет, погодите. Угнетение. Не-е-е-ет… Черт! Злость! Я встала перед Томмазо, закрывая его собой, из-за уверенности, что Эмма разорвёт его напополам, как запечённый картофель
— Эмма! Хватит! — закричала я.
— Черт бы его побрал! Как Гай мог мне так врать? Как мог? — кричала она.
Я посмотрела через плечо и ответила:
— Не знаю, Эм.
Но я знала.
Думаю, и Эмма догадывалась.
В конечном счёте, даже боги не могли контролировать свою природу. Обязанности всегда побеждают, всегда будут выше привязанностей. Как и говорил Кинич… Гай — дурак, если верит в их отношения, потому что рано или поздно, он поставит роль Бога превыше, и тем самым разобьёт сердце Эмме. Проклятье. Кинич оказался прав. Я не хотела этого. Хотела верить, что для нас ещё был лучик надежды.
Эмма обошла меня и набросилась на Томмазо.
— И где теперь, мать вашу, моя бабушка?
Он отступил, уворачиваясь от ударов Эммы.
— Эмма, ты должна знать, твоя бабушка, она…
— Где?! Где она, ты ублюдок! И где, черт возьми, Гай?
Лицо Эммы было краснее свёклы.
Томмазо потупил взор.
— Последний раз, когда я их видел, они сражались… Гай побеждал. Не знаю, жива ли она ещё.
О боже. Может, Гаю и повезло, что он где-то там застрял. В противном случае, находись он здесь в пустом ангаре с Эммой, она бы развесила по стенам его причиндалы. На лице Эммы все ещё читалась невыразимая ярость. Но она тут же побледнела, напоминая ванильное мороженое, и её вырвало.