— Что пьешь? — внезапно приблизился своим лицом к моему.
— А? — испуганно пучу на него зенки. А мне страшно и вдох сделать — снова вобрать в себя этот дурманный запах.
Облизался невольно. Секунды выжидания — и вдруг рассмеялся (добродушно, тепло, с каким-то снисхождением):
— Сок, вино, водка? Наливка?
— Сок.
Ухмыльнулся. Разворот.
— Нам сок!
— В смысле, "ВАМ"? — слышу (наконец-то слышу, различаю, осознаю слова): возмущением. — Ты че… пить не будешь?
— Не, не хочу.
— Да хоть чуток. Ну рюмку!
И снова качает отрицательно головой Рогожин.
— Короче, — дерзкое собеседника. — Штрафные — обязалово. А дальше — уже как хотите.
Выругался про себя Федька, заливаясь улыбкой, не издав ни звука — да и не надо: товарищ и так по губам всё прочитал.
— Сам иди туда. Казанова.
Подняты стопки. Кто с чем… короткий тост за встречу, что наконец-то все собрались, — и дернули смело.
Странный, горький какой-то апельсиновый сок попался. Да и вонючий, что ли. Но… что уж есть…
Вдруг движение за нашими спинами и навалился кто-то на наши плечи. Щека к щеке… со мной. Нервно дернулась, отстранилась, подавшись к столу. Взор на нахала — тот самый, что зачал всю эту эпопею, навязав свое и своего "голодного" друга внимание в садике:
— Уговорил-таки? Или чего вернулась? — гогочет.
— А тебе какое дело? — грубо рявкнул на него Федор (перебивая меня, едва попыталась что-то промямлить в ответ). — Свалил давай!
— Ах, вон оно как! Вообще-то, я первый ее нашел, — смеется.
— Слюни подотри, — дерзкое. Сцепились их взгляды. — Свалил, говорю.
— Да понял я, понял, — иронией. Отстранился. Выровнялся во весь рост.
— А звать-то хоть как? — слышится сквозь смех уже другой мужской голос (через стол, напротив).
Устремляю взгляд.
И пусть они почти все — миловидные люди (особенно девушки, те еще нежные цветочки и красавицы), но почему-то только этот Федор и вызывал полноценное доверие.
— А тебе зачем? — ржет сдержано Рогожин. — Жениться собрался?
— Нет, ну причем тут? — поспешно. — Сам-то, небось, давно уже всё разузнал.
— Ну так, — гогочет Федя. — Это же я, а то ты.
— Ванесса, — наскребла я храбрости подать голос.
— О-о-о!!! — взревел кто-то.
Некоторые рассмеялись.
— А че смешного-то? — грубо, явно с досадой, отозвался Федор.
— Это типа как… ну как ее там? Ну эта… музыкантша! — умное замечание "навязчивого кавалера из садика".
— А, да! Пианистка есть такая! — слышится чье-то мужское.
Женский смех. Поспешно:
— Вообще-то, она скрипачкой вроде как была!
— А у меня она переквалифицировалась!
— Ага, — язвительное. — Лично ради тебя.
— Да кто ж их там разберет! И потом, мало ли чем она еще промышляет!