Обмерла я, давясь шальными мыслями, примесью желчи и полного разочарования в жизни, отчаяния. Учтиво молчал и мой собеседник: давая сполна охватить и переварить услышанное.
Да только… нервы нервами, а решать что-то да надо!
Вздрогнула, вырываясь из омута жути. Взор на Пухтеева:
— И что теперь? Как? — нервически я сглотнула слюну. — Валерий Валерьевич… а Вы бы могли?.. Не бесплатно, конечно! У меня тут немного с собой, а там еще…
Но не дал договорить. Шаги ближе — и вдруг коснулся моего плеча, провел, погладил по руке (поежилась):
— Солнце! Ну ты чего?! Мы же не чужие люди…
— И? — дико таращу на него глаза, захлебываясь наперебой мыслями и тревогой.
— Ну что «и»? — милая, добрая улыбка. — Какие деньги? — наивной, лживой мелодией. — Разве в них счастье? — робкая ласка, игра пальцев на моей коже.
— Я Вас не понимаю, — пытаюсь отступить, вырваться, но вмиг силой сжал в объятиях. За плечи. Удержал на месте. Лицом к лицу, на расстоянии вдоха.
— Хватит дурочкой прикидываться, — громом, хотя и рисованной картиной доброты. — Всё ты понимаешь. И это обоюдная выгода.
Напор — и вдруг попытался притянуть к себе, впиться поцелуем мне в губы. Дернулась я в ужасе в сторону, со всей силы разрывая хватку, — не сопротивлялся. Отпустил. Тотчас попятилась я, пока не уткнулась в стену. Обомлела в ужасе:
— Вы чего? — вытаращила на него очи, захлебываясь окончательно прозрением.
— Как чего? — и снова эта его непонятная, многозначительная, с примесью неуверенности, робости улыбка, кроя истинные эмоции. — Я — мальчик, ты — девочка.
От творящегося кошмара уже буквально затрясло всю меня. Сердце, как и все мышцы в теле, сжались в тугой комок.
Идет, наступает неспешно Тиран. Загоняет Охотник свою жертву.
Едва попыталась медленно отступить (дабы не воззвать к агрессии), прорваться к двери, как в момент преградил путь. Резвый выпад, напор — и схватил меня своими клешнями. Сжал за грудь — убийственным жаром отвращения, вконец ошеломление обдало меня с ног до головы.
— В-валерий В-валерьевич! — взвизгнула в ужасе. — Вы же папин товарищ!
— Так тем более! — еще сильнее его натиск. Скатилась ладонь вниз, попытка проникнуть мне между бедер.
Дернулась, пнула со всей дури его от себя, невольно повалившись на бок — и снова откровенно поддается, будто наслаждаясь этой игрой.
— Да вы! Да вы мне в отцы годитесь! Д-да… да даже в деды!
Еще рывок — и прилипла к дверному полотну. Разворот. Лицом к лицу, а рукой уже потянулась к ручке.
— Ну… — многозначительно протянул. Ехидная улыбка. — Так и ты давно не «девочка». Всем известно: замужем, ребенок есть. Но к чему эти условности? — мерный, хладнокровный голос, будто на рынке за кусок мяса сторговывается.