— Выходит, это роман лишь отчасти исторический…
— Но главным образом фантастический.»
[63, 7]
Следует отметить, что чисто фантастического элемента (в традиционном понимании этого слова) в «Очень далеком Тартессе» немного. Это, прежде всего, предположение о том, «что Тартесс имел какое-то отношение к Атлантиде» [63, 7], а также гипотеза о вероятной причине гибели древнего города. В остальном же авторы не выходят за рамки тех канонов, которые выработала советская историческая фантастика. Их подход к воссозданию далекого прошлого грешит все тем же социологизмом. Показывая рабовладельческий город VI века до н. э., Войскунский и Лукодьянов говорят о социальном расслоении общества тартесситов, о конфликтах между коренными жителями данной местности и верхушкой Тартесса — потомками атлантов. Зачастую изображенные в романе типы и конфликты страдают явными анахронизмами, напоминая о современности. Роман превращается в памфлет, направленный против тоталитарного милитаризованного общества. Авторы почти и не скрывают своей сверхзадачи. В специальных комментариях — диалогах с читателем, завершающих каждую главу, они объясняют суть происходящего, проводят параллели между прошлым и настоящим, опираясь на положения, выработанные для исторического романа еще Вальтером Скоттом.
Как и положено в таких случаях, роман заканчивается картинами восстания рабов, переросшего в гражданскую войну. Восстание изначально обречено на неудачу из-за отсутствия четкого плана, конкретных задач и единства среди его руководителей. И в это самое время один из вождей, оказавшийся свергнутым много лет назад законным царем Тартесса, использует страшное оружие возмездия. Именно в этом мы видим сближение книги Войскунского и Лукодьянова с «криптоисторией».
К подобной развязке авторы подводят нас исподволь, полунамеками. Неоднократно на страницах романа упоминается страшная государственная тайна — добыча так называемого «голубого серебра». Зачем его нужно добывать, никто не знает.
«Тысячи рабов долбят гору, — рассказывает тартессит Тордул греку Горгию, — мрут, как мухи, для того, чтобы отправить в Сокровенную кладовую два-три пирима голубого серебра в месяц. А знаешь, сколько это — пирим? Вот, на кончике ногтя поместится.
— Для какой же все-таки надобности его добывают? — допытывался Горгий. — Делают что-нибудь из него?
— Делают, а как же. Лет сорок копят, потом глядишь — щит сделают. Потом на другой начинают копить.
— А щит-то для чего?
— Все тебе знать надо. Вроде так завещано предками, сынами Океана… В году один раз, на праздник Нетона, верховный жрец повесит щит на грудь, покажется людям, а они радуются, ликуют.»