Важным новаторством Скотта стало правдивое воспроизведение местного колорита.
«Писатель как бы вживается в старину, в его романах богато представлены археологические и этнографические детали, характеризующие материальную и духовную культуру эпохи, воспроизведены типические черты национально-исторического пейзажа. Вальтер Скотт щедро вводит в исторический роман фольклор, мотивы и образы народной поэзии, самые образцы ее.»
[153, 35]
Вымысел у английского романиста свободно и естественно переплетается с историческими фактами. В центре его произведений всегда находятся вымышленные герои, так или иначе связанные с историческими персонажами, обычно выступающими эпизодически, но, как правило, в решающие моменты показываемых в произведении событий.
Что в этом плане можно сказать о русских романах «альтернативной истории», появившихся в 90-е годы XX века? Понятно, что подходить к их анализу с позиций, выработанных Вальтером Скоттом, было бы неправомерно. Слишком разнятся установки, которыми руководствуются авторы исторических романов и писатели-фантасты при создании своих произведений. Так что говорить о соотношении в «альтернативной истории» правды и вымысла, об отношении автора к источнику, о принципах воссоздания местного колорита и исторического нравоописания (реконструкции характеров минувших эпох) можно лишь условно, применительно к небольшому количеству текстов. Среди таковых, в первую очередь, следует назвать циклы А. Мартьянова, В. Свержина и Кира Булычева, ряд эпизодов в эпопее В. Звягинцева, где речь идет собственно об историческом прошлом. Те же сочинения, в которых описывается, условно говоря, «альтернативное настоящее» (романы Лазарчука, Рыбакова, Лукьяненко) анализировать с данной стороны представляется неперспективным.
В «Вестниках времен», как уже отмечалось выше, Мартьянов предложил свою концепцию средневековья. Она в значительной мере отличается от той картины, к которой мы привыкли, начиная с литературы романтизма. По мнению писателя, средние века «можно назвать самой величайшей эрой в истории человечества» [126, 520]. Писатель утверждает, что
«каждый человек тогда жил именно в свое удовольствие, а не как грязное животное. Не было залитых нечистотами до крыш городов, не было холодных и сырых замков, обитатели которых повально болели туберкулезом, а „угнетатели“, между прочим, прекрасно понимали, что от „угнетенных“ прежде всего зависит их благосостояние и искренне заботились о народе, не считая его „вонючим быдлом“.»
[126, 521]
Уже во втором романе цикла («