в статье «
Нечто о сущности криптоистории, или Незабываемый 1938-й». О первых двух мы уже говорили в предыдущей главе. Наши выводы не противоречат тем, к которым пришел писатель-фантаст, поэтому не станем повторяться, сосредоточившись лишь на «криптоистории». По мнению Валентинова, «криптоистория» «занимает нишу» между историческим романом и романом «альтернативной истории».
Свои теоретические посылки и выкладки романист делает, отталкиваясь от образной формулы: «Чапаев не тонул в реке Урал».
«Возможность самого существования криптоистории, — пишет Валентинов, — заключается в относительности и неполноте наших исторических знаний. Историю пишут историки, пользуясь определенными источниками. Источники могут сознательно солгать (показания штабных, бросивших раненого Чапаева на берегу Урала и попавших за это в ВЧК), добросовестно ошибаться (уцелевший красноармеец от кого-то услыхал и по горячке не уточнил, что сам того не видел), вообще умалчивать (Чапаева видели на берегу реки — а что дальше, Бог весть). Историк может неумышленно написать неправду, поверив неточному источнику. Может быть и хуже: историку приходится лгать, ибо так требуют от него некие обстоятельства. Наконец, история может стать мифом, с которым вообще невозможно воевать (как стало невозможно опровергнуть версию Фурманова и братьев Васильевых).
Вот тут-то и вступает в бой криптоисторик. Он исходит из очевидного и вероятного. Очевидное — после боя под Лбищенском Чапаев исчез из реальной истории. Как именно — сказать трудно, ибо все, что мы знаем есть не истина, а лишь более-менее достоверные версии. Вероятное: сие произошло не совсем так — или совсем не так».
[35, 23]
Фантаст предлагает две версии исчезновения Чапаева:
«Не совсем так — раненого в живот Чапаева охрана из венгров-красноармейцев переправила на обломке плетня через реку, где он и умер, после чего был похоронен, а могилу через несколько лет смыла река. Версия вероятная, логичная (логичная — с точки зрения историка), исходящая из реальных фактов.
Совсем не так — Чапаев спасся, но воевать расхотел и отправился во Внутреннюю (или Внешнюю) Монголию к своему другу барону Унгерну, захватив с собою Петьку».
(Подобный поворот исторического сюжета обыграл Пелевин в романе «Чапаев и Пустота»).
«Версия невероятная, — справедливо полагает писатель, сам профессиональный историк, — нелогичная (опять-таки с точки зрения историка, ибо логика художественного произведения совсем иная) но, в принципе, тоже допустимая, ибо никак не меняет известную нам историю. Чапаев действительно исчез, причем при неясных обстоятельствах. Автор, используя буйную фантазию, эти обстоятельства домысливает, заставляя свой корабль плыть не по главному руслу реки Истории, а по обводному каналу, старице — или, вообще, тащит свой корабль волоком. Но — все с тем же конечным результатом».