Но самой большой достопримечательностью Ташморя было само Ташморе.
«Море» — это, конечно, никакое не море, нет под Ташкентом никакого моря. Это большое рукотворное водохранилище. Естественный рельеф местности позволил аккумулировать массу воды от реки Ахангаран, основное назначение которой — ирригация хлопковых плантаций в хлопкосеющей республике Советского Союза.
На этом «неморе» я, с моим еще небогатым жизненным багажом-опытом, все же улавливал какую-то морскую стихию (эти интуитивные впечатления впоследствии подтвердились впечатлениями от настоящих морей). Близость «моря» накладывала отпечаток на психологию людей здесь обитающих, они были не такие, какие окружали меня в промышленном городе. Здесь были причалы, катерА, весельные и моторные лодки, водные велосипеды, здесь были люди, которых (в шутку или всерьез) называли капитанами. Это все, что оставила мне память, не могу сказать, были ли там парусники и матросы… В любом случае, это был особый мир. Сюда съезжались отдыхающие со всего Узбекистана, в основном, насколько помню, из Ташкента. Это тоже создавало вокруг воды особый «отдыхательный» климат со всеми атрибутами курортных мест.
Местные взрослые рассказывали, что рукотворным «морем» залило исторические места, которые мало изучены. Что временами вода на берегах и островах вымывает землю, обнажая следы неизвестных цивилизаций — обломки глиняной посуды, элементы архитектурных конструкций. И все это «уходит в песок», никому до этого дела нет и так далее.
Для нас, детей, было одно увлекательное и в то же время, в некотором смысле, прикладное занятие. Каждое утро (нужно было встать очень рано, еще до рассвета, что диктовалось конкуренцией) мы выходили небольшой компанией пацанов на «море». И шли, босые, по береговой полосе в поисках «драгоценностей».
Дело в том, что это, видимо, был активный период полива хлопковых полей. И накопленная вода через шлюзы периодически спускалась в ирригационную систему. Таким образом, за ночь часть воды безвозвратно уходила из моря, обнажая полоску земли шириной метр-полтора. «Обнаженная земля» являла искателям следы современной цивилизации — монеты, медали, зажигалки, очки, расчески, мундштуки, портсигары, часы и вообще все, что может человек, вольно или невольно, оставить в местах отдыха. Наверное, что-то бросалось в «море» «на счастье», «чтобы возвратиться».
У местных пацанов были, связанные с этими находками, истории — у каждого своя. Кто-то нашел «медаль с Лениным», кто-то «водоупорные часы, которые до сих пор идут», кто-то «червонец, высушил и купил много чего» и тому подобное. Все, что могло пригодиться в мальчишеской жизни, забиралось с берега. Большого прикладного значения, впрочем, предметы не находили (во всяком случае, в мою там недолгую бытность), но это было очень увлекательное занятие, эмоциональное и запоминающееся, часть детского приморского мира. Я тоже что-то находил в этих поисковых походах, но пригодилась одна вещь — стеклянный мундштук, который я впоследствии кому-то подарил на память.