Детство мое прошло в Бекабаде, промышленном городе Узбекской ССР, в 120 км от Ташкента. Отец иногда ездил в командировку в столицу нашей солнечной республики — утром уезжал, вечером возвращался. Однажды летом (каникулы между 7-м и 8-м классами) он взял меня собой, просто так. Выехали рано утром. Ташкент как Ташкент. Я уже бывал в нем. Пока отец был в конторе, мы с водителем «Уазика», молодым парнем, ели мороженое, читали купленные в киоске газеты, поглядывали на проходящих мимо ташкентских девушек.
Отец быстро закончил дела, и мы двинулись в обратную дорогу, которая пролегала через поселок с народным именем «Ташморе» (на самом деле он носил название Туя-Бугуз), что в нескольких десятках километров от Ташкента.
В Туя-Бугузе мы заехали к другу отца Юрию Орлову (помню, папа, в разговоре с близкими и земляками называл его «Юрка Орёл»). Возможно, они даже были родственниками, некровными, как бывает на селе — все друг другу кем-то приходятся (кум, сват, брата жены брат и т. п.) Происходили они из одного поселка (колхоз-совхоз имени Чапаева Средне-Чирчикского района Ташкентской области), учились в одной школе, затем окончили один техникум в Ташкенте, и оба всю последующую жизнь работали энергетиками.
Я был у Орловых впервые. Взрослые за столом вели свою беседу, мы с сыновьями Орловых, Сашкой и Толиком, свою. За несколько минут мы, пацаны, нашли общий язык, сдружились. И сама собой, очень быстро, у хозяев созрела идея, чтобы я погостил в этой семье, на берегу «моря», несколько дней. Меня не нужно было уговаривать. Словом, отец уехал, я остался.
Туя-Бугуз (или Туябугуз) — небольшой поселок на берегу так называемого Ташкентского моря. Орловы жили в своем доме. У них был большой сад, который (мне так помнится — или сейчас так хочется) выходил на морской берег, во всяком случае, от дома до воды было недалеко. Они держали нутрий. Несколько клеток, в которых жило с десяток этих одомашненных крыс. К каждой клетке была подведена свежая проточная вода, этакий маленький бетонированный бассейн в каждой «квартирке», так что с гигиеной и комфортом у нутрий было все в порядке. Хозяева собирали в саду падшие яблоки, ссыпали их в большом количестве в эти бассейнчики, животные пировали прямо в воде.
В доме имелась голубятня. Голуби были оригинальной, в моем понимании, декоративной породы, их называли павлинами. В основном, белые, с растопыренными хвостами, с лохматыми чубами, с патлами на ногах. Большие и тяжелые. Казалось, что такие птицы могут только ходить. Но, конечно, голуби летали. Однако это был не высокий и не стремительный полет, как у обычных голубей, от которых голубятных дел мастера добиваются полетных чудес, с кувырками и другими элементами высшего птичьего пилотажа. «Павлины» были для красоты, для души.
