Словно в насмешку над старой шуткой «Подводная лодка в степях Украины», «Ка-27Е», корабельный вертолёт радиационной разведки оставил позади извивы Днепра и полетел над лесистой Белоруссией. Плотная кашица деревьев с квадратами полей так не походила на степи вокруг Приморского, к которым привык Максим. Не было тут и скал, голубых зеркал озёр. Много чего хорошего не было — Чёрного моря, Золотого Пляжа, Феодосии с уютными ресторанами. Была только зелень. Зелень, в которой притаилась радиация.
Если честно, ему хотелось выть от досады. Ещё неделю назад, он, Максим Кедров, лётчик-испытатель ОКБ «Камов» имел спокойную, престижную работу в курортной жемчужине Советского Союза. Спокойная работа испытателя? Да, как не странно, ведь испытывались авиационные комплексы, и вся морока падала на плечи штурманов-операторов.
А у пилота простенькие полётные задания — взлёт с вертодрома или какого-нибудь несущего судна, вылет в указанный квадрат, облёт корабля, возвращение.
Вся эта синекура закончилась 26 апреля, когда взрыв разворотил четвёртый энергоблок. И начался кошмар — перелёт в маленький полесский городок, фанерный барак, бесчисленные полёты и бесконечные зависания. Нет, ему повезло больше, чем парням из военных транспортников. Он не летал над радиоактивным жерлом, не сбрасывая в него спецсмесь, не глотал запредельную радиацию. Его вертолёт, как швейная машинка прострачивал местность к северу от Припяти. Каждый стежок — зависание, сброс контейнера для забора грунта, подъём его обратно, отлёт на километр и снова всё сначала. «Сотни раз одно и то же, всё должно быть ровно, как под линеечку!». Максим оторвал взгляд от опостылевшего леса и окинул взглядом горизонт перед собой.
Грозовое облако ему не понравилось сразу — в лучах вечернего солнца оно казалось грязно-фиолетовым нарывом среди белых барашек лёгкой облачности. Безобразные, с красным отсветом бугристые шишки быстро перебегали по его поверхности, выдавая большую скорость потоков. «Небольшое, километров двадцать в поперечнике, и растёт вверх, а главное прямо по курсу движения»: быстро прикинул он с досадой.
Нужно было менять курс, а штурмана у него не было, как в прочем и бортоператора. Улыбчивому и безотказному Саше Лысенко пришлось остаться на аэродроме в Малейках, куда их борт N710 зашёл на дезактивацию после смены. Как только турбины смолкли, внезапное головокружение, тошнота превратили его лицо в белую маску. «Острое пищевое отравление» — заявила молоденькая докторша, и отстранила штурмана от полёта. Виной оказался забытый пирожок, который Сашка позавчера спрятал, а сегодня нашёл и на свою голову съел. Кузьмич, оператор, тоже остался за компанию, чтобы потом вместе вернуться с другим бортом. Наверняка надеется подбить клинья к этой самой докторше. А ещё говорят, радиация вызывает импотенцию!
