Глава тридцатая
Испытание адом[93]
I
Следующие два дня были кошмаром для жителей Мюнхена. Все считали, что война была неизбежна. Все, кто знал Ланни Бэдда, хотел спросить, что он думает. А он мог только ответить, что знает не больше, чем они. В душе он был уверен, что войны не будет, пока еще нет. Англия и Франция уступили, как они это всегда делали. Но эти мысли он не мог высказать даже другу и коллеге по искусству. Его выводы давно были переданы Рику и ФДР, так что теперь ему оставалось только слушать радио, читать газеты и ждать событий.
Газеты опубликовали телеграмму, которую президент Рузвельт послал Гитлеру и Бенешу, умоляя их не прерывать переговоры. По официальной версии, президент едва ли мог избежать такой позиции, и ответ Гитлера был точно в соответствии с формулой. Длинная тирада, повторяющая свои претензии к Чехословакии. Ланни представил своего шефа лежащего в постели в Белом доме, читающим огромную кипу телеграмм. И что он будет делать с ними? Поверит ли он тому, что он читал, или же он знал уже факты, которые ему сообщил его агент?
В ночь после речи Гитлера британский флот вышел в море. Это стоило много денег, и, конечно, выглядело серьезно. Тогда Польша разорвала отношения с Чехословакией, а это означало, что диктатор Польши заглотал наживку, подслащённую лестью, которую ему подбросил Ади. Польша собиралась захватить кусок разграбленной страны, а также не допустить предоставления Советским Союзом обещанной помощи жертве. Нет сомнений в том, что британские тори поддержали это действие. Меньше всего на свете они хотели, чтобы Советский Союз принял участие в успешной войне против Германии и превратил её в коммунистическое государство. Ланни вспомнил разговор между Джеральдом и Седди во время кризиса по Абиссинии. Они согласились, что не могли позволить свержения Муссолини, из-за уверенности, что какое-то левое правительство займёт его место в Италии.
Ланни хотелось быть сейчас в Лондоне и услышать, что говорят эти друзья. Но он знал, что из этого не выйдет ничего хорошего, потому что кризис закончится задолго до того, как он сможет передать что-нибудь Рузвельту. Нет, дело агента было здесь, на игровой площадке фюрера. Фюрер выйдет из этого кризиса в великолепном расположении духа и будет хвастаться тем, замышляет делать дальше. Можно быть уверенным, что заявление Ади относительно его "последней территориальной претензии в Европе" было бессмыслицей и приманкой для простаков.
II
Через два дня после речи из Дворца спорта премьер-министр Великобритании появился в Палате общин, чтобы представить свой доклад. Торжественно, как если бы он председательствовал на похоронах, он рассказал длинную историю своих переговоров. Его руки были полны бумаг и дрожали, когда он читал их. Он рассказал о нотах, которыми они обменивались, о сделанных предложениях, о меморандумах о своих двух поездках и том, что в них было сказано. Он заявил, что он отбросил все мысли о себе и чувстве достоинства своего поста. Он стремился сохранить мир в Европе. Он сообщил, что он только что отправил ещё одно последнее письмо Гитлеру. В нем он предложил нанести третий визит в Германию, и, заручившись полномочиями правительств Англии и Франции, увидеть, что достигнутые соглашения будут "выполнены должным образом в полном объеме и незамедлительно". Кроме того, он написал Муссолини, прося его присоединиться к переговорам, и использовать свое влияние на Гитлера "согласиться на мое предложение, которое удержит все наши народы от войны". Драматический эпизод. Как только Чемберлен достиг этой части своей речи, посыльный из министерства иностранных дел бросился вверх по лестнице к лорду Галифаксу на балконе и доставил конверт. Галифакс прочитал содержимое и передал его Джеральду Олбани, который поспешил вниз и передал его премьер-министру. Последний прочитал, и улыбка облегчения осенила его измождённое лицо. "Это еще не все", — объявил он. — "У меня есть, что сказать палате еще. Сейчас я был проинформирован герром Гитлером, что он приглашает меня встретиться с ним в Мюнхене завтра утром".