Я привыкла, что журналисты люди находчивые, с творческим азартом, упертые, терпеливые, устойчивые к стрессам и движимые невероятным любопытством. Но, Кулякин меня потряс до глубины души: высокий сутулый мужик, одетый в обычную серую унылую спецовку, он вышел на проходную ТЭЦ-1 в конце рабочего дня, попрощался с охраной, закурил и без интереса посмотрел на меня. Он выглядел так, словно никогда не занимался писательским трудом, в свои тридцать восемь он выглядел на лет десять старше, с одутловатым от алкоголя лицом и редкими курчавыми волосами.
— Мы можем поговорить? — спросила я.
— Если угостишь пивом, — сказал он.
Я вглядывалась в опухшее лицо, пыталась найти в равнодушных глазах искорку жизни и не находила. Получив нужные сведения от Виталика, я связывалась с редактором «Новой газеты» и он нелестно отозвался о Кулякине, охарактеризовав его, как выпивоху. Кулякин, бывало, пил в течение рабочего дня, заливал водкой неурядицы в личной жизни. Мог появиться в нетрезвом виде в общественном месте. По словам главного редактора, он испытывал некий творческий кризис, превращаясь из первоклассного репортера в откровенную скотину.
В газету Кулякин попал случайно, как и многие журналисты. Инженер по образованию, он откровенно скучал, обслуживая тепловые электростанции, и обнаружив в себе творческие задатки, влюбился в журналистику. Посвятив ей двенадцать лет своей жизни, ушел туда, откуда и пришел, только на этот раз простым рабочим городской теплоэлектроцентрали.
Мы сидели в каком-то паршивеньком пивном баре одного из спальных районов на окраине города. В баре висела тишина, лишь сверху потрескивала неисправная люминесцентная лампа. Пивник, сухощавый молодой парень в клетчатой рубашке, надетой поверх зеленой футболки, безмолвно висел в смартфоне за стойкой.
Кулякин, молча, осушил половину кружки и глянул на меня повеселевшим взглядом.
— Ну, спрашивай, — сказал он, дыхнув на меня пивным свежачком.
Я спросила его о вечере второго ноября прошлого года, что он видел и слышал, и почему решился написать статью, за которую пострадал. Он усмехнулся и допил пиво, прежде чем ответить.
— Закажи мне еще пивка.
Я оплатила две большие кружки чешского нефильтрованного и повторила вопрос.
— Может был, а может и не был этот BMW, столько времени прошло, столько всего написано. Представь, если взять все, что я написал за двенадцать лет и сложить из тех слов кладку, небоскреб получится, — он поднял указательный палец, хотел было добавить что-то, но промолчал, потянулся за пивом.
— Я могу напомнить, — терпеливо сказала я. — Вы были в ту ночь на месте аварии, один из потерпевших по фамилии Чигин прокомментировал вам аварию, вы один из первых успели взять у него интервью, почти сразу после аварии. Он рассказал вам, что все случилось по вине водителя на черном BMW. Так?