Внутри все скрутило, инстинкты твердят встать, двинуться, спрятаться. Сжимаю в кулаке боевой нож и с усилием встаю на ноги, сжав зубы, чтобы не закричать от пульсирующей по всему телу боли. Не могу дышать. Огонь горит в груди, в легких, в животе, а сломанные ребра протестуют против движения. Затрудненное дыхание, резкие стоны срываются с моих губ, пока я ковыляю в ванную — единственное место, где я могу спрятаться. Ложусь в угол комнаты. Укрытие небольшое, безопасности немного, но это лучшее из всего, на что я способен.
Слышу звук открывающейся двери и шаги по дому. Судороги плоти, покалывания кожи, дрожь в позвоночнике и прилив адреналина подсказывают мне, что в дом вошла не Рания. Я не могу быть обнаруженным и заложенным. Ради меня и Рании. Это вопрос жизни и смерти.
Звук шагов, топот, шарканье мужских сапог движутся по маленькой комнатке. Огрубевший от курения голос кричит:
— Сабах! Ты здесь?
Я задерживаю дыхание. Нож зажат в кулаке с побледневшими костяшками пальцев. Лезвие вверх. Дрожь в животе говорит мне о том, что ничем хорошим это не кончится.
Шаги приближаются к ванной, и я готовлюсь. Задерживаю дыхание, замахиваюсь — готов к прыжку. Ранение забыто. Адреналин маскирует боль от опоры.
— Сабах?
Первое, что я вижу, — пара потертых военных сапог, а потом иракские военные камуфляжные брюки. Он всматривается, видит пустой душ и туалет. Сердце колотится в груди; мне хочется вывернуться наизнанку, но я не могу.
Как он может меня не видеть? Может, я смогу выбраться и не убить его? Нет. Он меня видит. Я делаю выпад, жестко ударив пальцами по горлу и заставив его молчать. Мой нож молниеносно входит в его желудок. Мягкая плоть расходится легко, но потом лезвие останавливает кость. Он пошатывается, задыхается. Я с силой ударяю лезвием сбоку по горлу, выпуская поток крови ему на грудь. Черт. Я натворил тут беспорядок. Я снова наношу удар и на этот раз попадаю прямо меж ребер. Чертова удача. Это сложнее, чем многие думают.
Он дергается, спотыкается, падает на землю. Я не могу оставить его истекающее кровью тело на полу. По мне ударяет нелепая паника, и я впихиваю его тело в душевую, чтобы его кровь стекала в канализацию. На полу не так уж и много крови; больше крови на нем самом.
Но какого черта мне делать с телом?
Прилив адреналина проходит, и агония разрывает меня, сбивая дыхание. Даже обыкновенное стояние на ногах отнимает каждую унцию твердости, упрямства и силы, что остались во мне. Долго это не продлится.
— Хантер? — Голос Рании, беспокойный, смущенный.
Я выбираюсь из душевой с окровавленным ножом и красными руками. Рания задыхается.