Он. Знал. Что я. Пришла. По доброй. Воле. К нему.
— Руанн, — прошептала.
Мы посмотрели друг на друга. Мой Руанн! Ящерр мой!
Не к месту заметила, какая у него массивная шея. И плечи, какие крепкие плечи.
Я подошла к клетке. Она была активирована от дополнительного генератора, который не был отключён. Клетка — единственное, что удерживало ящерра от того, чтобы выбраться и свернуть мне шею.
Страх. И осознание того, что я всё же открою эту чёртову камеру несмотря ни на что.
— Что ты со мной сделал, ящерр? — прошептала, щёлкая по панели управления в углу комнаты в поисках нужных кодов. — Ты использовал на мне силу влечения. Радуйся, она действует безотказно!
Хотелось нападать, хотелось обвинять. Задушить ящерра за собственную слабость! Раздавить за этот внимательный спокойный взгляд!
— Лин… что заставило тебя прийти?
Я не обернулась. Лишь сделала паузу в безуспешном поиске нужной комбинации кнопок.
«Он тебя убьёт, Лин! Если откроешь эту клетку — он тебя убьёт!»
— Я пришла. Потому что... я не знаю, Руанн, не знаю! Я не знаю, почему пришла!
Крик вырвался из горла.
— Будь проклят за то, что ты со мной сделал!
Я нашла нужный код и ввела его на панели. Оставалась завершающая часть — взять ключ, вставить в замочную скважину и два раза прокрутить механизм. Мы всегда делали двойной доступ — механический и программный код, не доверяя ни компьютерам, ни людям.
Я подошла к клетке. Ключ в руках блестел как украшение.
Руанн внимательно следил за моими движениями. Его брови были сведены на переносице, хвост послушно замер где-то за спиной. Думаю, он пытался меня не спугнуть.
Моё сердце бешено колотилось. Я все ещё могла уйти... Могла отыскать Виру, и мы бы убежали на другую станцию.
И позволить ящерру умереть?
— Что ты делаешь, Лин, опомнись... — сказала самой себе.
Руанн услышал. Он засмеялся, но не самоуверенно, а как-то... понимающе.
— Бедная девочка, как же сложно тебе быть сильной, испытывая то, что ты испытываешь... Именно поэтому я так ценю твой поступок...
Его слова… добрые. Это та доброта, которую мы ищем, сидя на коленях у заботливого отца. И она ранит больше всего, потому что когда он будет сворачивать мне шею, у меня в ушах прозвучат слова: «Бедная девочка…».
Это невообразимо сложно объяснить. Я видела свою руку, а в ней ключ, готовый быть вставленным в замочную скважину. Красивый такой ключ, с готичной резьбой. И кто только придумал делать для тюрем такие красивые ключи?
Я такая же жертва, как и остальные девушки, привлечённые силой ящерров. Мой случай в чём-то особенный — я осознаю свою уязвимость. Сколько у него было таких, как я? Скольких он обманул, обещая защиту?