Когда мы прибыли, то автобус был погружён в темноту. Том уже был в своей койке, спал, так как его занавеска была опущена. Он, вероятно, устал от того, что делал с брюнеткой.
Я смыла косметику с лица и переоделась в пижамные шорты, прежде чем лечь в постель. И прежде, чем моя голова коснулась подушки, отключилась.
Я растираю глаза после сна и тянусь к тумбочке за телефоном. Проверяю время — десять часов.
Я голодная, хочу воды, и мне страшно нужно в ванную. Поэтому поднимаюсь с постели и спокойно перемещаюсь по едущему автобусу.
Дверь скрипит, когда я открываю её, и до меня доносится какое-то движение на кухне, так что я проскальзываю прямиком в ванную.
Здесь всё заполнено паром. Кто-то встал пораньше и уже принял душ. Зная своих мальчиков, я не думаю, что они встали бы так рано, так что это, должно быть, Том.
Мой желудок делает маленькое сальто, когда я думаю о том, что он принимал здесь душ.
Я стираю из головы образ мокрого Тома в душе. Я писаю, чищу зубы и завязываю волосы неряшливый узел.
Выходя из ванной, вижу, что занавес возле койки Тома открыт.
Мой желудок оживляется из-за знания того, что он здесь, что является сумасшедшим.
Сколько мне? Двенадцать?
Я выбрасываю влечение к Тому из головы, готовясь к встрече с ним.
Это длится около трёх секунд, пока я не вижу, что он сидит за столом, и мои гормоны включают вторую передачу. С ещё влажными волосами, он одет в старую на вид футболку и рваные синие джинсы. Перед ним чашка кофе и пустая миска, а также коробка Несквика и пакет молока в стороне. У него в руках газета.
Но одна вещь исчезла — борода. Он чисто выбрит.
Он сделал это из-за меня? Из-за того, что я сказала, что ненавижу его бороду?
Не будь такой тщеславной, Лила.
Сделав глубокий вдох, я расправляю плечи и иду к нему.
Его глаза поднимаются от бумаги ко мне. Этот взгляд почти прожигает дыру в моих трусиках.
— Доброе утро, Фейерверк, — растягивает он. Его голос глубокий и хриплый.
Сногсшибательный.
Я игнорирую прозвище «Фейерверк». Полагаю, нет смысла спорить, потому что ему из-за этого станет только лучше.
Я улыбаюсь и заставляю себя говорить нейтрально.
— Доброе утро.
Решив присоединиться к Тому и съесть кашу для детей, я поворачиваюсь к шкафу. На цыпочках тянусь вверх и достаю миску, а потом беру ложку из ящика. После этого занимаю место напротив Тома, высыпаю Несквик и заливаю его молоком.
Когда я гляжу на Тома, то вижу, что он смотрит на мою грудь, а его зелёные глаза горят. Обычно у него нефритовый цвет глаз, но сейчас они словно горят синим.
Именно тогда я понимаю, что не надела лифчик.