— К дьяволу твои идиотские выводы… — начинаю я, рассерженный этим сексуальным тяготением и неудовлетворительными отношениями. Но мне не хочется с ним спорить, к тому же он напоминает мне:
— Должен сообщить вам, Боб, что ваше время почт кончилось. Теперь вам следует пройти в восстановительную комнату.
— Вздор! От чего мне восстанавливаться? — Но в принципе он говорит дело. — Хорошо, возвращайся к норме. Команда отменена — так я должен сказать? Отменена команда?
— Да, Робби.
— Ты опять! — взрываюсь я. — Прими наконец решение, как ты будешь меня называть!
— Я обращаюсь к вам соответственно состоянию вашего рассудка, вернее, соответственно тому состоянию, которое хочу у вас вызвать, Робби.
— А теперь ты хочешь, чтобы я почувствовал себя ребенком? Ну ладно, не важно. Слушай, — говорю я, вставая, — ты помнишь весь наш разговор, когда я приказал тебе показывать голограммы?
— Конечно, помню, Робби. — Мое время закончилось двадцать секунд назад, но к моему величайшему удивлению Зигфрид добавляет: — Вы довольны, Робби?
— Чем?
— К собственному удовольствию, вы доказали, что я всего лишь машина? Что вы в любое время можете контролировать меня.
Я замолкаю и некоторое время тупо смотрю на экран.
>ОБЪЯВЛЕНИЯ
>Безболезненное лечение зубов.
>Оборудование для любых целей.
>Рекомендации. 87-579.
>Некурящие в вашем экипаже недовольны?
>Я эксклюзивный агент «Подавителя дыма» на Вратах. Наши сигареты доставляют удовольствие и избавляют ваших товарищей от дыма.
>Для демонстрации звоните: 87-196.
— Значит, вот чем я занимался? — спрашиваю я удивленно. — Ну, хорошо. Ты машина, Зигфрид. Я могу тебя контролировать.
— Но ведь это мы и так знали! — вслед мне произносит Зигфрид. — То, чего вы по-настоящему боитесь, то, что хотите контролировать, находится в вас самих.
Когда проводишь так много времени рядом с другим человеком, что знаешь каждый его жест, каждый запах, который он способен источать, каждую царапину на теле, то либо начинаешь смертельно ненавидеть его, либо погружаешься в него так глубоко, что уже и не понимаешь, как от этого освободиться. У Клары и у меня было и то и другое. Наше маленькое любовное увлечение обернулось отношениями сиамских близнецов. И в этом не было никакой романтики. Между нами вообще не было пространства для романтики. И все же я знал каждый дюйм Клары, каждую пору, каждую ее мысль. Я знал ее лучше, чем свою мать, и через тот же самый путь от чрева наружу. Я был окружен Кларой.
И подобно инь и ян, она была так же неразрывно связана со мной. Каждый из нас определял вселенную другого, и бывали времена, когда я — уверен, что и она — отчаянно хотел вырваться и глотнуть свежего воздуха.