.
Руфин, в отличие от прочих древних мыслителей, высказывается с большей определенностью, полагая, что Началом у ор-фиков был не Хронос, а Хаос — вечный, нерожденный, беспредельный — породивший некий «двойной образ» («наподобие огромного яйца»), т. е. мужеженского Фанеса. Сей образ есть начало всех вещей и причина разделения четырех элементов. Весьма озадачивает, что Дамаский («О началах») считая, что орфическая теогония начинает родословие богов с Ночи, также приходит к утверждению, что с Ночи начинает и Гомер. Таким образом, он вступает в спор с Евдемом, согласно которому, Гомер мыслил Начала как Океана и Тефию. Свою точку зрения Дамаский обосновывает тем, что Ночь предстает у Гомера как «настолько великая богиня, что даже Зевс перед ней благоговеет». И действительно, в «Илиаде» (XIV, 244) Сон, брат Смерти, обращаясь к Гере, признается в том, что Зевс боится причинить неудовольствие быстрой Ночи, «амбросиальной кормилице богов» (Прокл). К Ночи взывает Зевс, перед началом творения испросив совет у ее оракула:
Матушка, высочайшая из богов, бессмертная Ночь, как — скажи мне это -
Как мне следует, сохраняя неустрашимость, устроить власть над бессмертными?
...На вопрос Зевса Ночь отвечает:
- Как мне сделать, чтобы все вещи были одно и [в то же время] каждая отдельно?
- Охвати все вокруг неизреченно-огромным Эфиром, в середине него -
Небо, в нем — землю безграничную, в нем — море,
В нем — звезды, коими увенчано Небо. (Прокл)>19
В воззрениях орфиков мы также встречаем Титаномахию и фундаментально важную мистерию убийства Диониса, который был растерзан и съеден Титанами. Эта мистерия легла в основу орфической антропологии, в центре которой находится человек как двойственное существо, сочетающее в себе два начала — дионисийское и титаническое. Земная плоть мыслится как гробница для души («то сома инэ то сэма», «тело — это могила»), отсюда их стремление к победе над титаническим началом и освобождением небесного семени бога Диониса. Лосев поразительно точно охарактеризовал орфизм как «философскую теорию мифа о растерзании», он пишет, что «по учению орфиков, сам Дионис есть не просто идеальное бытие, но именно ум и, поскольку это бог, то именно мировой ум и мировая душа»>20. Распространенное заблуждение, гласящее, что в Античной Греции процветал культ тела (яркими чертами греческой культуры культ тела и антропоцентризм становятся лишь со времени сокрытия Дионисийского начала и «темной», таинственной мистериальной Греции), никоим образом не затрагивает воззрений орфиков и мистериаль-ную мудрость, беспощадно отметающую телесный элемент, подверженный распаду. Дионисийская Греция не знала культа тела вообще. В одной из лекций о боге Дионисе Евгений Всеволодович Головин говорит о том, что если мы собираемся рассуждать о досократическом периоде, мы должны принять во внимание, что «акцент, который делали греки, никогда не был акцентом на внешний мир и на тело, акцент был только на душе”