>. Разбиение «скорлуп», клиппотической мерзости, в которую превратились люди униженного отсутствием вертикального измерения мира, — что угодно, только не человеческий инстинкт убийцы, требующий немедленной реализации. Радикальный Субъект — «не-человек», к нему неприменимы никакие человеческие категории.
С появления Радикального Субъекта начинается эсхатологический гнозис, сведение совокупности циклов к точке Абсолютного Конца.
Радикальный Субъект, пребывая «в центре круга, в центре общества, в центре человека», не совпадает с этим кругом, и в этом его фундаментальное отличие от «субстанции центра». Логично предположить, что раз Радикальный Субъект покидает центр, он оказывается на периферии. Да, это так, но и с периферией не происходит никакого слияния. Радикальный Субъект никогда не находится там, где мы его ищем. Особенно это справедливо в отношении парадигмы Постмодерна, а она-то и интересует нас больше всего, потому что имеет глубинную связь с Новой метафизикой. Перемещаясь по парадигмальным лабиринтам, Радикальный Субъект не утрачивает себя, не подвергается никаким изменениям и воздействиям. «Если все рассыпались, рассеялись, прильнули к экрану, то Радикальный Субъект остался таким же собранным, как и был», — пишет Александр Дугин. Своим появлением Радикальный Субъект бросает вызов этому окончательно изуродованному, извращённому миру, лишённому вертикального измерения.
Святой Максим Исповедник в «Недоуменных вопросах к Фалассию о Святом Писании» настаивает на «благом молчании» о доктрине апокатастасиса, поскольку толпа не способна постичь всей её глубины. Мы обращаемся к богословскому понятию «апокатастасис» (греч. алокатастасц — возвращение в прежнее состояние, восстановление) как к содержащему намёк на концепцию Радикального Субъекта; здесь и сейчас нас интересует «конечное спасение» гностического дьявола, которое, как говорится в «Тамплиерах Иного», «состоит в радикализации и трансцендентализации абсолютного зла, а не отказ от него, как от плода своих рук, лежащего во зле». Комментируя труды Святого Максима Исповедника, фон Бальтазар подробно останавливается на фрагменте, в котором рассказывается о двух деревьях Рая. По мнению фон Бальтазара, автор тайно обращается к толкованию, данному Оригеном, где он рассматривает «двойное дерево» как символический прообраз распятия и приходит к неожиданному выводу — крест является «двойным», потому что на нём был распят не только Христос, но и «дьявол со всем своим воинством». Климент Александрийский утверждал всеобщий характер апокатастасиса и учил тому, что спасен будет даже дьявол. По мнению блаженного Иеронима, «сами демоны и князья тьмы, если пожелают обратиться к добру в каком-то мире или мирах, становятся людьми и таким образом возвращаются в первоначальное состояние. Претерпевая же в человеческих телах то или иное время наказания и мучения, они вновь обретают достоинство ангелов»