Фотографии моих бабушек и дедушек, которые уже давно мертвы.
По всему дому куча фотографий.
Но нет ни одной фотографии моего брата.
Потому что он в тюрьме.
Никто не говорит о нем.
Он будто вовсе умер.
Но это хуже, чем быть мертвым. По крайней мере, о мертвых не боятся говорить и рассказывать разные истории. Люди улыбаются, когда рассказывают эти истории. Иногда они даже смеются. Мы говорим даже собаке, которая у нас была давным-давно.
Даже о Чарли, мертвой собаке, рассказывают истории.
А о моем брате не говорят ничего.
Он был стерт из нашей семейной истории. Это неправильно. Мой брат больше, чем просто слово, написанное на картонке. Я должен написать эссе про Александра Хэмилтона, и даже его я знаю лучше.
Я бы лучше написал эссе о моем брате.
Но не думаю, что кому-либо в школе было интересно читать это эссе.
Я думал, хватит ли у меня когда-либо смелости, чтобы попросить родителей рассказать о брате. Однажды я спросил сестер. Сесилия и Сильвия грозно взглянули на меня.
— Даже не вспоминай его.
Я вспомнил, что в тот момент подумал, что, если бы у нее был пистолет, она бы пристрелила меня. Я подловил себя на том, что постоянно шепчу: «Мой брат в тюрьме, мой брат в тюрьме, мой брат в тюрьме». Я хотел почувствовать эти слова на языке, и сказать их в слух. Слова могут быть как еда — их можно почувствовать во рту. У них был вкус. «Мой брат в тюрьме». У этих слов был горький привкус.
Но худшей частью было то, что эти слова жили во мне. И они были готовы вырваться в любой момент. Слова нельзя контролировать. Не всегда.
Я не понимал, что со мной происходит. Это был хаос, а я был ужасно напуган. Я был словно комната Данте, пока он не расставил все по местам. По местам. Это то, в чем я нуждался. Я взял дневник, и начал писать:
В моей жизни происходит много вещей (не обязательно в таком порядке):
— Я подхватил грипп и ужасно себя чувствовал.
— Я всегда чувствовал себя ужасно. И причины этого постоянно меняются.
— Я сказал отцу, что мне постоянно снились кошмары. И это было правдой. Раньше я этого никому не рассказывал. Даже самому себе. Я просто знал, что это правда.
— На несколько минут я возненавидел мою маму, потому что она сказала, что у меня нет друзей.
— Я хочу узнать о моем брате. Если бы я знал о нем больше, ненавидел бы я его?
— Папа держал меня на руках, когда у меня был жар и я хотел, чтобы он держал меня на руках как можно дольше.
— Проблема не в том, что я не люблю родителей. Проблема в том, что я не знаю, как любить их.
— Данте — моей самый первый друг. Это меня пугает.
— Я думаю, что, если бы Данте знал настоящего меня, я бы ему не понравился.