ОДИННАДЦАТЬ
Нам пришлось ждать в кабинете врача около двух часов. Но мы с мамой были подготовлены к этому. Я взял книгу Уильяма Карлоса Уильямса, которую мне дал Данте, а мама взяла роман, который она читала, «Благослови меня, Ультима».
Я сидел напротив нее и заметил, что иногда она рассматривала меня. Я чувствовал на себе ее взгляд.
— Я не знала, что ты любишь стихи.
— Это книга Данте. Книги его отца лежат по всему дому.
— Это замечательно.
— Ты имеешь в виду быть профессором?
— Да. Это замечательно.
— Наверно, — ответил я.
— Когда я училась в университете, у меня никогда не было мексиканско-американского профессора. Ни одного.
На ее лице был почти гнев.
Я так мало знал о ней. О том, через что она прошла, о том, какого это быть ею. И если честно, я никогда не интересовался. Но сейчас я задумался над этим. Я начал задумываться обо всем.
— Тебе нравятся стихи, Ари?
— Да. Думаю, да.
— Возможно, ты станешь писателем, — сказала она. — Поэтом.
Из ее уст это звучало так красиво. Слишком красиво для меня.
ДВЕНАДЦАТЬ
Со мной все в порядке. Так сказал врач. Это просто нормальное восстановление после гриппа. Весь день потрачен впустую. Кроме того, что я наконец-то увидел гнев на лице моей мамы. Именно об этом я и думаю уже некоторое время.
Как только она становилось менее загадочной, эта загадочность возвращалась еще в большей мере.
Наконец-то меня выпустили из дома.
Я встретился с Данте возле бассейна, но я быстро запыхался. Большую часть времени я просто смотрел, как плавает Данте.
Казалось, что сейчас пойдет дождь. В это время года постоянно шли дожди. А затем начался ливень.
Я посмотрел на Данте.
— Я не побегу, если не побежишь ты.
— Я не побегу.
Так что, мы просто шли под дождем. Я хотел идти быстрее, но вместо этого я только замедлил шаг.
Я взглянул на Данте.
— Ты успеваешь?
Он улыбнулся.
Медленно, мы пришли к нему домой. Под дождем. Полностью промокшие.
Как только мы зашли в дом, отец Данте прочитал нам лекцию и заставил переодеться в сухую одежду.
— Я знал, что у Данте нет никакого здравого смысла. Но ты, Ари, я думал, ты немного ответственнее.
Данте не выдержал и прервал:
— Отличный шанс, пап.
— Он только переболел гриппом, Данте.
— Со мной все хорошо, — сказал я. — Я люблю дождь. Простите.
Он положил руку мне на подбородок и приподнял его.
— Летние мальчики, — сказал он.
Мне нравилось то, как он смотрел на меня. Я думал, что он был самым добрым человеком в мире. Возможно, все были добрыми. Даже мой отец. Но мистер Кинтана был храбрым. Ему было все равно, знает ли весь мир о том, что он добрый. Данте был весь в него.