Фею звали Вэньин. У нее было тонкое удлиненное лицо с выражением, исполненным достоинства, и длинные, чуть изогнутые брови — тоже тонкие и очень черные. Одета она была просто, но с большим изяществом. Она родилась, когда ее отец служил в Кантоне, и поэтому умела говорить, помимо пекинского, на кантонском диалекте. В процессе беседы госпожа Ди непринужденно разузнала у Небесного дара о его семейных делах (именно разузнала, никоим образом не выспрашивая), а затем сделала сыну тайный жест, означающий, что этого юношу можно принять в их дом… С тех пор Небесный дар погрузился в атмосферу райского блаженства, снова вспомнил фразу: «Наши судьбы связаны неразрывно!» — но никак не мог передать ее объекту своего обожания, поскольку не видел его. Лишь один или два раза он издали слышал, как Ди Вэньин играет на флейте, и сложил по этому поводу такие стихи:
Кажется, будто эта флейта звучит во сне.
Персиковые цветы то ли на земле, то ли в облаках.
Он читал это стихотворение нараспев, мотал головой и, пытаясь воспитать свой дух, уронил на подушку немало слез, потому что не мог уснуть.
Госпожа Ди была очень добра к Небесному дару и, если он делал что-нибудь не так, мягко его журила, поясняя, что относится к нему как к родному сыну. Она учила его говорить осторожно, а действовать смело, чай пить медленно, одежду не пачкать и правильно складывать, подошвы туфель чистить по краям мелом…
— Здесь вы можете вести себя свободно, — говорила она, — потому что мы ваши друзья, но в других местах будьте осторожны. Хорошо?
Небесный дар понимал, что она хочет помочь ему, и был благодарен ей за это. Он очень боялся, что его будут высмеивать как сына торговца, и, когда оказывался в других домах, предпочитал вообще не пить чай — лишь бы не нарушить каких-нибудь церемоний. В семье Ди он чувствовал себя менее скованно. Если к Ди приходили гости, он уже имел право не уходить совсем, а скрываться в комнате своего друга. В такие минуты туда заглядывала Вэньин и приносила ему «похлебку из восьми драгоценностей» или засахаренные семена лотоса.
— Я принесла это сама, потому что боялась, что у служанки руки грязные! — говорила она, ставила чашку и на мгновение задерживалась, смело и со значением глядя на него. Потом легко поворачивалась и снова исчезала.
После этого Небесному дару вообще не хотелось уходить домой.
Обо всем этом он не решался рассказывать отцу да и свою древнюю одежду дома не носил. Однажды, когда Тигр застал его за переодеванием, он сказал Тигру:
— Она дешевая, из старой перешита. Потрогай, какой толстый материал, за целый год не износишь! Очень экономно!