— Нет, я хочу пообедать как следует!
Папа всем был хорош, только покушать слишком любил. Если бы он никогда не хотел есть, можно было по три дня не возвращаться домой. Небесный дар тихонько вздыхал, но смирялся.
Перед воротами он наставлял отца:
— Если мама спросит: «Что вы ели на улице?», — он подражал голосу госпожи Ню, — то скажи: «Ничего не ели. Небесный дар был очень послушным». Хорошо, па?
— Хорошо! — Отец тоже чувствовал необходимость лжи во спасение. — Итак, мы ничего не ели. Но смотри, не объяви, что у тебя живот болит.
— Даже если заболит, ничего не скажу, а тихонько пойду во двор, — Небесный дар давно уже придумал этот способ. На что только не пойдешь во имя свободы!
Но действительность не всегда бывает такой благоприятной. Иногда живот днем не болит, вечером не болит, а ночью вдруг заболит. Среди ночи ведь не пойдешь один во двор. А терпеть невозможно: если боль можно вытерпеть, это уже не боль.
— Мама! — С тех пор как Небесный дар отказался от груди, он спал с госпожой Ню. — Мама, живот болит!..
Наутро Небесный дар ходил с ввалившимися глазами, а госпожа Ню учиняла строгий допрос мужу. Муж не признавался:
— Когда мы гуляли, он вел себя очень хорошо, и по возвращении все было прекрасно. Если у него ночью заболел живот, то при чем тут я?
После одного из таких происшествий госпожа издала приказ отменить их прогулки. Господин Ню был страшно расстроен: какой смысл называться отцом, если не имеешь возможности всем показывать своего сына? Но спорить с женой не стал, потому что вольность в словах часто оборачивается рабством в делах. Он никогда не сопротивлялся жене, по крайней мере на словах.
Небесный дар страдал еще больше. Есть ничего нельзя: только жидкую кашицу да пустой чай, и еще выйти никуда не смей, сиди в комнате и делай какие-то глупые фигурки из ваты. Но не делать их он тоже не смел, потому что госпожа Ню считала фигурки из ваты самым лучшим развлечением.
По-видимому, существуют две основные жизни — мамина и папина. В маминой жизни самому думать ни о чем не надо, только слушаться маму, а в папиной жизни можно делать все что угодно, никого не спрашивая. Разумеется, ему нравилась папина жизнь, но теперь его в нее почти не пускали. Была еще жизнь Тигренка. Хоть он и не мог покупать столько съестного, как папа, но кое в чем был даже поинтереснее его. Например, говорил он такие вещи, какие никто, кроме него, не говорил, да еще так сильно! Каждое слово у него взрывалось, будто хлопушка. Когда целый день сидишь на жидкой каше, как облегчить себе душу? Использовать словечки Тигренка: «выродок», «сукин сын». Эти слова не требуют пояснений, а сколько в них природной остроты и силы! Небесный дар научился многим таким словечкам и, когда ему бывало совсем тошно, прятался где-нибудь в уголке и изливал свои чувства. В его глазах Тигренок был почти что поэтом, облегчающим людям жизнь.