Продолжая плакать, она попросила у госпожи три дня, чтобы похоронить сына.
— А ты хочешь вернуться к нам? — спросила госпожа.
— Хочу! — заставила себя ответить кормилица.
Хотя жизнь соткана не только из плоти, душа, к сожалению, легче этих металлических кружочков, именуемых деньгами.
Госпожа прикинула, что свадьба Тигренка обойдется ей в сотню с лишком юаней. Правда, рано или поздно их придется потратить, но лучше поздно, чем рано. А пока попробуем Цзи:
— Ну раз ты сама хочешь, возвращайся! Мне человек нужен, а у тебя ребенок умер, так что поладим. Ты еще молода, работала эти годы неплохо, а дурного но вспоминай!
Слова «дурного не вспоминай» вновь разбередили душу кормилицы, слезы сами хлынули из глаз, но ради денег она не стала ничего опровергать. Она слушала госпожу и дальше, хотя слушать было невмоготу.
— Когда вернешься, заменишь тетушку Лю. Пойми, что отныне ты будешь служанкой, а не кормилицей, и я уже не смогу давать тебе прежнее жалованье. Дело не в одном-двух юанях, а в правиле: кормилица обычно получает больше. Ты знаешь, что я тебя никогда не мучила. Еда здесь хорошая; если станешь стараться, я буду отдавать тебе всю свою старую одежду, да еще деньги на праздники. Повторяю: дело не в одном-двух юанях, а в том, что я не хочу, чтобы надо мной люди смеялись. У нас служанки не загребают по пять юаней в месяц, как в крупных городах. Я положу тебе три юаня, таково правило. Если будешь работать хорошо, дам еще пол-юаня на сласти. Я люблю платить добром за добро. Ну как?
Цзи кивала головой, не в силах вымолвить ни слова. Проведя несколько лет в этом городе, она знала, что служанкам здесь действительно платят но три юаня в месяц. Против обычая ничего не возразишь!
Когда она уехала, Небесного дара переложили в постель госпожи Ню, и с тех пор он начал отдаляться от Цзи. Он и сам не мог сказать, как они относились друг к другу. Бывшая кормилица всегда немного недолюбливала его. Она помнила, что Небесный дар чуть младше ее сына, и, видя, как он растет, очень страдала: ведь ее сын уже никогда не вырастет! Небесный дар вначале ничего не понимал, но постепенно заметил, что Цзи смотрит на него как-то не так, и стал избегать ее. Впрочем, иногда она была для него полезна. Если он чувствовал себя голодным, а со стола брать что-либо не смел, он тайком приходил в кухню к Цзи. Тут ему было уже не до се взглядов, потому что она всегда давала ему какой-нибудь кусок:
— Ешь, паршивец! Пока не проголодаешься, не зайдешь! Небесному дару не оставалось ничего другого, как сначала ублаготворить свое тело, а потом уже душу. Постепенно он разделил всех обитателей дома на мужчин и женщин и усвоил, что с женщинами шутки плохи.