С возрастом он все больше ощущал разницу между мужчинами и женщинами и недолюбливал женщин. Когда ему было года четыре, госпожа Ню стала брать его на всякие праздники к родным и знакомым. Перед выходом он получал целую порцию приказов и наставлений: ив говорить, что он голоден, не есть лишнего, не шуметь, не цапках» платье.
— А как здороваться? Ну-ка, покажи. Как поздравляют? Говори, говори.
Потом его наряжали в парадную курточку с длинными рукавами, из которых выглядывали манжеты:
— Опусти руки. Теперь подними. Выше. Еще выше. Представь себе, что ты летишь!
Длинный халат, хоть и был подобран в поясе, все равно оставался таким длинным, что о него легко было споткнуться. На голове — дурацкая шапочка с красным помпоном, а летом — соломенная шляпа с плоским верхом, которая вечно крутилась. Наряженный таким образом, Небесный дар казался себе невообразимо длинным и походил не то на уменьшенного новобрачного, не то на недоразвитого начальника уезда. Он сам презирал себя в этом наряде и, выходя за ворота, старался не смотреть на Тигренка, так как точно знал, что тот в это время показывает ему язык.
В их доме почти все было испорчено женщинами, но в других домах женщин оказалось еще больше. Все они поджидали его и начинали дружно ахать:
— Ах, как ты вырос! Какая на тебе красивая курточка!.. Ему оставалось только молча смотреть на носки своих туфель и краснеть. Госпожа Ню подталкивала его сзади:
— Ну что ты такой бука, говори!
Он не знал, что сказать: глаза его наполнялись слезами. Потом кто-нибудь хлопал его по плоскому затылку — специально для того, чтобы сдвинуть шапку, — трепал за щеки, хватал за руки. И все эти надоедливые существа были женщинами.
Хотя внешне они таким образом проявляли свою симпатию, на самом деле совсем не любили его. Когда мама была рядом, сюсюкали с ним, но едва она исчезала, как Небесный дар терял для них всякий интерес. А если он начинал играть с ребенком одной из этих женщин, та немедленно уводила свое чадо в сторону с милой улыбкой и примерно такими словами:
— Еще поиграете попозже!
Это особенно расстраивало его, и он молча сидел в своей твердой нарядной курточке, напоминая воздушного змея, которого так и не запустили в воздух. Небесный дар не понимал, почему это происходит, но все же чувствовал — в свои четыре-пять лет, — что что-то тут не так, и тихонько ругался про себя.
Когда он возвращался домой, ему еще предстоял допрос:
— С кем ты играл?
— С Лысиком. По только мы начали играть, как мама Лысика его увела.
— Ай-я-яй-я-яй! — охала госпожа Ню, однако на ее лице ничего определенного не отражалось.