Небесному дару все больше не нравилось плоское лицо учителя, а тому все больше не нравилась плоская голова Небесного дара. Но Небесный дар не нарочно злил учителя: просто он считал, что учитель должен рассказывать больше увлекательных историй, поменьше заниматься арифметикой и иметь менее плоское лицо. У этого ребенка обо всем было собственное мнение, и, если ему что-нибудь приходилось не по нутру, он восставал. Оригинальные мысли покидали его только во время стояния у стены. Все сидят, а он один стоит, да еще лицом к стене, — согласитесь: это не очень приятно. В такие моменты он вырабатывал в себе равнодушие: стоял и показывал стенке язык.
Поскольку почти все в школе относились к нему недружелюбно, он научился лгать, а в необходимых случаях и мстить. Равнодушно читая учебник, он думал о совершенно других вещах, ворчал, улыбался одними глазами или подпирал языком щеку.
Только с Тигренком он оставался вполне искренним и рассказывал ему истории из «Родной речи». Рассказывал он живо, красочно, многое присочиняя от себя. Например, дойдя до середины истории о том, как Сыма Гуан спас ребенка, Небесный дар воскликнул:
— Погоди, я сейчас, тебе покажу!
Он куда-то убежал и вернулся со стаканом воды, кирпичом и кусочком мела:
— Видишь, вот это чан с водой, а это, — он показал кусочек мела, — ребенок. Он плюх в воду, а Сыма Гуап услышал, подбежал и трах по чану. — Небесный дар ударил кирпичом по стакану. — Ничего, зато он человека спас. Понял?
— А как же разбитый стакан? — спросил Тигренок.
Они долго совещались и пришли к выводу, что надо попросить господина Ню купить новый стакан.
— Но показал ты здорово! — от всей души похвалил Тигренок. — Мощная история.
— Конечно, мощная. Только учитель не позволяет мне ее подробно рассказывать. Говорит, что в книге нет ни плюх, ни трах. Вот вонючка!
Глава 13
ПОЛУЧЕНИЕ СВИДЕТЕЛЬСТВА
Начиная с третьего класса Небесный дар уже не так рвался в школу, как прежде. Можно идти, а можно и не идти. Он научился придумывать всякие причины, и стоило только голове чуть-чуть заболеть или пойти слабенькому дождю, как он не шел на уроки: наплевать, просидеть целый день дома тоже неплохо.
К школе он охладел потому, что там никогда не было ничего определенного. Сегодня одно, завтра другое, сосредоточиться не на чем, вот он и начал халтурить. Эта школа считалась экспериментальной, и все в пей было экспериментальным. Даже директора менялись по нескольку раз в год, и каждый из них, заступив на должность, применял свои методы. Один директор объявлял, что перед уроком надо строиться, другой — что в класс нужно бежать поодиночке, третий — отдавал предпочтение ручному труду, четвертый — музыке, пятый — читал длинные нравоучения. Временами в школе вводили так называемую сложную систему обучения, объединяли по два-три класса, и никто ничего не делал. Иногда, наоборот, каждый класс разбивали на группы — по способностям, по, едва разбив, забывали о них.