В школе Небесного дара ежегодно устраивались различные спортивные состязания, родительские собрания, вечера самодеятельности, выпускные вечера, выставки. Эти собрания проходили лучше, чем в других школах, потому что здесь все ученики носили форму, были нарядными и упитанными. Они не имели бы такого благополучного вида без усилий их матерей и тетушек, которые чрезвычайно уважали школу и ужасно гордились, если их отпрыск участвовал в спортивных соревнованиях или в вечере малыш играет петуха в школьном спектакле или становится бойскаутом и отдает честь тремя пальцами!
Накануне очередного собрания никто даже не заглядывал в расписание: умеющие чертить чертили, умеющие рисовать рисовали, умеющие мастерить мастерили. Учителям тоже находилась работа: составлять списки участников, исправлять лучшие сочинения, предназначенные для выставки, иногда даже переписывать их. Один Небесный дар сидел без дела. Спортом он не занимался из-за слабых ног, в самодеятельность его не принимали из-за невзрачного вида. Правда, он был хорошим рассказчиком, но на сцене сразу терялся и не умел играть, как другие. Ему оставалось лишь слоняться с «безработными бродягами» или торчать в классе, повторяя уроки. Когда наставало время идти домой, он проигрывал весь школьный спектакль перед Тигренком и срывал бурные аплодисменты, однако в школе ничего сделать не мог. Постепенно он привык к этому и начал все презирать, как бывалый, во всем разочаровавшийся человек. Он решил больше ни к чему не стремиться.
Собрания устраивались не только в школе, но и за ее пределами: в защиту национальных товаров, национального искусства, народной медицины, родного языка, — и во всех требовалось участие младших школьников. Они должны были нести цветные фонарики, бегать, выкрикивать лозунги, махать флажками… Небесный дар не любил этих собраний и демонстраций, потому что у пего ноги не выдерживали, но он был обязан в них участвовать. Если бы он не пошел, его имели право исключить из школы. Он не понимал, почему он не может спокойно посидеть дома и заняться интересными историями, а должен бегать, страдать от холода или жары, до хрипоты выкрикивать лозунги и толкаться в толпе до тех пор, пока его фонарик или бумажный флажок не разорвется I! клочья. Эти уличные собрания и демонстрации были еще противнее школьных. Во время школьных собраний Небесный дар мог бездельничать или рассматривать в библиотеке книжки с картинками, — словом, духовно обогащать себя, а с улицы он не приносил ничего, кроме боли в ногах и грязи.
В этом хаосе мамины правила, против которых он всегда восставал, неожиданно стали милыми. Он с детства не любил умываться, однако сейчас, после длительных испытаний, понял, что не хочет быть и грязной обезьяной. Ему не нравилось, что мама запрещает ему громко разговаривать и смеяться, но теперь еще более противными казались истошные вопли на улицах. Дома его мучали ограничения, а в уличной сутолоке ему хотелось порядка. И от этого Небесный дар испытывал лишь непроходимую тоску. Развеять ее можно было только равнодушием.