. Но он был совсем другим, современным человеком и придавал значение только делам: раз ученика исключили, его неприлично принимать назад, а брань можно и стерпеть. В результате госпожа Ню лишь зря потратила силы. Она проклинала себя: всю жизнь прожила по старым правилам, которые для нынешних людишек как будто и не существуют! Чем больше она думала об этом, тем больше злилась.
Небесный дар тоже был опечален. Он никак не ожидал, что мать из-за него совсем расхворается. Когда дело доходило до практики, воображение не помогало ему, потому что все становилось слишком конкретным. Болезнь матери была серьезной, и он не знал, как излечить ее. В школе он мог фантазировать, будто видел на крыше десяток убийц с мечами, потому что это мало его касалось, а стоны матери были вполне реальными, да к тому же она заболела из-за него! Он совсем потерял голову: носил для нее лекарства, воду, мечтал, чтобы она поправилась, но болезнь становилась все серьезнее. Ему хотелось спросить, как она себя чувствует, может быть, помассировать ей спину, по он не смел и только слонялся по комнатам. Мать называла его бесчувственным, кормилица — бестолковым, а он по-прежнему не мог вымолвить ни слова. Он уже привык к тому, что и дома и в школе у него было больше тоскливых, чем радостных минут. Только общительные люди вызывают к себе сочувствие, а с одинокими оно не любит встречаться. Он умел рассказывать разные истории, но не подлаживаться к людям и всего реального боялся. Тут он не мог быть серьезным и, стало быть, не мог по-настоящему успокоить свою мать.
Как всякая больная женщина, которой уже перевалило за шестьдесят, госпожа Ню думала о смерти и очень страшилась се. Смерть страшна не только тем, что человек лежит в гробу и не дышит, но и тем, что после пего остаются живые. Умирающий всегда беспокоится о живых, чувствует свою важность для них — иначе ему казалось бы, что жизнь прожита зря. «Если я умру, — думала госпожа Ню, — что будет с Небесным даром? Кто позаботится о муже? Куда пойдет все наше добро?» Она невольно преувеличивала свою значимость, и от этого смерть представлялась ей еще более неотвратимой, еще более ужасной, а болезнь усиливалась. Почти каждую ночь госпожа Ню видела во сне призрак смерти.
В глазах родственников было вполне естественно, чтобы она умерла раньше мужа. При жизни они не могли справиться с ней — следовательно, она должна была облегчить их миссию. Конечно, родичи не решались сами убить ее, но ее болезнь означала, что небо следует человеческим желаниям — их желаниям. Они приходили к ней с подарками, утешали ее, а сами лишь хотели убедиться, что она действительно умирает. Если ее состояние соответствовало их надеждам, они чувствовали, что их подарки преподнесены не напрасно. Родичи приходили каждый день и все внимательнее разглядывали Небесного дара. У него волосы вставали дыбом от страха, потому что в их глазах читалась уверенность: если госпожа Ню больше не поднимется, то они сумеют сделать так, что ее имущество достанется родным, а не кому-нибудь другому.