— Льежите спокойно, Лорд Мол, — попросил его главный медик и тут же дал распоряжение коллеге: — Давай фьизраствор! И дрьенаж в брюшную полость!
Бортовой врач моментально приступил к манипуляциям. По трубкам на пол потекла кровь, но ее было на удивление немного для таких травм. В это время на борт взошел офицер. Возможно, он решил сопроводить главнокомандующего, а, может быть, просто нашел повод быстрее покинуть Набу. Увидев на зеленом полу красные капли, неймодианец в высокой митре затрясся всем телом. Он схватил со стола с медикаментами стерильные салфетки и бросился судорожно стирать пугающие пятна забракской крови. Но офицер только размазывал красный цвет по металлу, пока его не настигло головокружение и он не растянулся на полу. Главный медик помог ему подняться и заставил принять успокоительное, буквально затолкнув капсулу лекарства ему в рот. Второй врач в это время трясущимися руками пытался перевязать раны главкома, проклиная дроидов, не запрограммированных на это.
Трусость неймодианцев сыграла на руку Дарту Молу. Они не сообщат никому о нем, потому что не верят в его выживание и боятся, что на них повесят смерть ситха. Поэтому они с радостью отдадут его забракскому медику Талуса или Кореллии и умоют руки. А забраку можно доверить свою жизнь, ведь любой медик из всех рас лучше всего знает свою.
Люк баржи начал закрываться, в то время как весь «живой» персонал полевого госпиталя собрался у костра, игнорируя последние сиплые крики о помощи тех, на ком медики поставили крест. У костра неймодианцы подняли стаканы с выпивкой. Это была немая сцена, достойная финала драмы на Набу. И Килинди стояла рядом с ними. Мертвая, юная навеки наутоланка. Мертвая! Теперь Мол отчетливо видел ее, и ее черные глаза следили за ним. Она жива в Силе — так он объяснил это себе… и всю дорогу был озадачен мыслями, кто или что еще может быть живым в Силе.
«— Пока ты чувствуешь боль, ты жив.
— А если боль фантомная?
— Единственная фантомная боль — когда начинает болеть сердце у того, у кого его никогда не было»
Голодрама «И пала тьма»
В хирургическом отделении военного госпиталя Талуса дежурным в этот день был Зан Янт. Это был молодой светлокожий забрак достаточно высокого роста, но щуплого телосложения, с чуть сутулыми плечами, острыми локтями и коленями, напоминающий в итоге преждевременно вытянувшегося подростка. Однако совсем иное впечатление производил его светлый, проникновенный, открытый взгляд умной, глубокой личности, и его длинные пальцы, делающие завораживающими жесты его рук — рук талантливого музыканта, рук превосходного хирурга. Янт отдыхал на кушетке в своем кабинете, когда его вызвали в приемное отделение. Зан вместе со своей операционной медсестрой Триз — смуглой забракской женщиной — спустился в «приемник». И первым, что бросилось им в глаза, было присутствие там двоих неймодианских медиков.