– Теми, которые в лесу.
– Откуда мысли? Зачем тебе?
И она поняла – придется врать. Потому что даже под пытками она не признается в том, что собирается попытаться отыскать домик Богини, что готова идти к нему, даже если дорогу ей преградят чудовища. Не зря же она учится драться.
– Понимаете, мне сон приснился. Как будто сон… и не сон. В нем я поняла,… что должна пройти через лес.
– Ты?
– Вы только не смейтесь, ладно? Я знаю, что, наверное, не готова… Но расскажите мне, пожалуйста, про духов – что это? Кто это?
Мастер мастеров, глаза которого в неверном серебристом свете казались темными, а лицо, наоборот, бледным, состроил выражение лица, напомнившее ей про Будму – мол, задаешь не те вопросы, думаешь не о том.
– Пожалуйста, хоть что-нибудь. Вы ведь к ним ходили, елку принесли, и они Вас не тронули…
– Меня. Да, – отрывисто и довольно цинично изрек Джон.
– А меня тронут? Причинят мне какой-то вред – физический или моральный? Что у них за… структура?
Ей помнилось про Рим – про ее временное помутнение рассудка после подобного похода.
– Тебе что-то даст объяснение структуры? – над ней насмехались. – Хорошо, слушай: аморфная, нетипичная, с растекшимися G-полями, атропированная под изменение под воздействием пространственно-временной кривой типа Атрион…
Лин казалось, что в нее только что плюнули и что теперь с лица, с волос и тела стекает склизкая, густая и вонючая жижа. Куда там Будме с его ругательствами?
– А насчет причинят вред или нет, – как ни в чем не бывало завершил Мастер Мастеров, – это зависит от личности. И ее зрелости.
В ту ночь, шагая назад к монастырю, они впервые не проронили ни слова. У дверей попрощались комкано и сухо, как интеллигентные и частично разочарованные друг в друге любовники.
Джон ушел в ночь. Лин нырнула во мрак коридора.
* * *
Стеклянные шарики, падая в пыльное потушенное костровище, звонко ударялись друг о друга боками.
Рим выигрывала. Она, неспособная внять наставлениям Лин на тему «учись быть собой», браво пыталась казаться лучшей среди парней. Чтобы после стать лучшей для Лума. Но последний на соперников по игре не смотрел вовсе.
Рим постепенно мрачнела и теряла азарт. Наблюдало за игрой и влезшее в комнату сквозь узкое окно постаревшее к вечеру красное солнце.
Белинда вычищала грязь из-под ногтей. Ей вообще не до игры – ей бы потухнуть, как угольку, на который многократно плеснули воды, но она все еще тлела изнутри, хоть и не представляла, в каком направлении теперь двигаться. Без подготовки в лес не сунешься, а перестать думать о домике Миры она не могла. Интуитивно чуяла, что если бросит задуманное, жизнь пойдет не так, неправильно.