– Не звонили.
Раньше ему почти каждый день поступали звонки с угрозами, но в последнее время звонки стихли. Прошла неделя – и ни одного.
– Может, все наладилось? – вопрошал Иан не то ее, не то себя с надеждой.
«Может быть», – могла бы кивнуть Белинда, но предпочитала молчать. Ни к чему усиливать бессмысленную и преждевременную радость. Вот когда врага поймают…
На телефонной станции, как сказал Роштайн, его линию теперь в целях безопасности постоянно прослушивают – за плату, разумеется – «авось, поэтому негодяй и притаился…»
Как-то ее любопытство пересилило.
– Иан, а Вы могли бы показать мне ту коллекцию?
– Какую, душа моя?
Она легко прощала ему безобидную фамильярность в виде подобных, слишком интимных фраз – понимала, Роштайн не со зла.
– Ту самую…
– Из-за которой Вы здесь?
– Да.
– Конечно, мог бы. Я почему-то даже рад, что Вы спросили…
И он принес сверху из кабинета толстенный альбом с картонными страницами.
– Ее называют «Пророческая». Знаете, почему?
Белинда, временно позабыв и о тревогах, и о нужде ловить светящиеся точки, с жадным любопытством и некоторым разочарованием рассматривала совершенно обычные на вид почтовые марки. Блеклые, неяркие, совсем не такие, как ей представлялось.
– Скучные на вид, да?
– Да, – не стала врать. Коллекция, за которую по ее мнению, стоило бы пытаться перегрызть другому шею, должна была выглядеть, как набор искуснейших и филигранных кусочков гениального арта. Как чей-то очевидный неподражаемый талант, а не… вот это.
С восьми белых вертикальных прямоугольников, выполненных из довольно тонкой и почти прозрачной бумаги, на нее смотрели символы-рисунки, которые она не могла ни прочесть, ни интерпретировать – треугольник с расходящимися в стороны линиями – лучами солнца. Многократные, спрятанные одна в другой окружности, тыльная сторона ладони, а посредине глаз…
– А почему «Пророческая»?
– Потому что многие считают, что эти символы скрывают в себе истинное Знание – уж не знаю, что это такое. Некий великий смысл, который мог бы подсказать людям, куда и как следует двигаться дальше.
– Да это просто… каракули…
– Шизофреника?
– Возможно.
– Да, возможно, я тоже так считаю. Но тот, кто желает заполучить марки, верит в обратное.
Белинда потерла лоб.
«Люди – дураки. В поисках смысла готовы обратиться ко всему, кроме самих себя…»
Роштайн, сидящий рядом, пах одеколоном и на альбом смотрел с любовью.
– Иан, а как эти марки попали к Вам?
Он рассмеялся так светло и задорно, что ей вдруг захотелось, чтобы ее будущий избранник – моложе и, может быть, красивее – умел так смеяться.