Иви смутно понимала, что ведет себя совсем непрофессионально. Также она осознавала, что ее решение ухаживать за Сайласом продиктовано любовью, хотя, наверное, это было разрушительно для нее в эмоциональном и ментальном плане.
Но она сделала выбор и к черту последствия и цену, которую придется заплатить.
— Я отказываюсь платить тебе, — заявила Притчард. — Я заведую всеми счетами и не выпишу ни одного чека такой… хамке.
Иви подалась вперед.
— Ты думаешь, что я делаю это ради денег? Совсем ненормальная?!
— Я пойду к Хэйверсу! Обсужу с ним твое поведение, и если к рассвету тебя не уволят… — Женщина демонстративно посмотрела на часы… — то есть через полтора часа, то вся раса узнает о творящемся произволе.
— Отлично, добейся моего увольнения. Это не изменит желания Сайласа видеть меня в качестве его медсестры, и, учитывая, что он пребывает в трезвом уме и при памяти, у тебя нет законного основания оспаривать его решения. И Хэйверсу это известно.
Когда Притчард раздраженно вылетела из палаты, Иви опустила голову.
А потом взяла себя в руки и вернулась к Сайласу.
***
Медицинская карта была настолько большой, что грудь щемило от боли.
Были записи столетней давности, написанные рукой Хэйверса, оцифрованные, когда клиника в двухтысячных вошла в эру хайтека. Но большая часть приемов произошла раньше, когда Сайлас обращался с привычными проблемами: глубокий порез, требовавший зашивания, серьезный штамм гриппа, охвативший всю расу, плохое самочувствие в связи с нерегулярным питанием.
Все изменилось примерно четыре года назад. Внезапно он начал посещать клинику сначала раз в месяц, потом два раза… затем — каждую неделю. Спустя шесть месяцев поставили официальный диагноз после серии недомоганий и проблем с пищеварительной системой. И Хэйверс сделал все возможное, чтобы поддержать органы Сайласа с помощью комбинации противовоспалительных, иммунодепрессантов и стероидов, но потом пришлось делать операцию, чтобы устранить закупоривание желудочно-кишечного тракта. Диализ для восстановления функции почек. И многочисленные кормления.
Начались госпитализации сначала на две, потом на три-четыре ночи. Записаны разговоры о скорой смерти с отметкой о запрете реанимации, который наложил Сайлас. Разговоры о неизлечимой природе заболевания были записаны краткими, сжатыми предложениями, от которых слезы подступали к глазам.
Когда она дошла до записей последнего месяца, то сердце зашлось в бешеном ритме, хотя она просто сидела возле спящего мужчины.
Иви затрясла головой при виде отметки о необходимости личной медсестры для паллиативного ухода…