– Ну, конечно же. Торопиться не надо; успеем как раз к обеду.
Некоторое время они ехали молча. Следователь потягивал ледяной кефир из бутыли и тихо завидовал Первому Заму: для него самого «Медные трубы» были колдовством на грани возможного. Да и времени на подготовку и расчеты ушло бы столько, что любое похмелье к тому времени прошло бы само собой. А Метлби, наверняка, щелкнул пальцами, дунул, плюнул и пошел, значит, Гастон со свежей головой и чистой совестью. «Встань и иди…»
– Сегодня с утра я показал Матику счет из ресторации, – нарушил молчание Гастон. – Не стану Вас смущать, но «Равелин» – место дорогое.
– Матик рвал и метал?
– Нет. Подписал, не моргнув глазом. Старик в расстроенных чувствах. Все это дело камнем повисло у него на шее. Вчера ему телеграфировал губернатор. Их сиятельство желали знать, действительно ли у нас тут триста трупов и сумасшедший некрот, разгуливающий по улицам. Матик вконец извелся, убеждая губернатора, что главный ужас Нижнего Тудыма – цены на войлок, но, похоже, не преуспел. Если в ближайшую неделю мы не закроем это дело, наша история может выйти городу боком.
– Политические неприятности… – начал Фигаро, но Гастон его перебил:
– Политика тут на втором месте. В городе постоянно живет почти десять тысяч человек, примерно половина из которых работает на Большой Пружинной, а наши заказчики не связанны долгосрочными контрактами. Столичные мануфактуры работают быстрее и цены у них гораздо ниже; единственная проблема в том, что они используют немецкие станки, в которых наши родные Василии и Питеры разбираются как овца в мармеладе. Поэтому столица гонит много брака, да и везти товар далековато. Но долго ли так будет продолжаться? С каждым днем все больше строится железнодорожных веток, все больше появляться специалистов-механиков, все труднее выбить металл у шахтеров. Только колдуна-маньяка нам тут и не хватало. А если окажется, что убийство совершил член семьи Матика… Сами понимаете, как все может обернутся.
– Да, – вздохнул следователь, – ситуация… Ах, ты, чертов Матик, старый прохиндей… Ведь знал я, что это «ж-ж-ж!» – неспроста.
– Матик может быть и благодарным. Очень благодарным.
– Я знаю, Гастон. Я знаю.
– Ну конечно! – воскликнул Фигаро.
Кабинет, выделенный следователю в Летнем Доме, больше походил на неприлично располневший чулан. Это было полуподвальное помещение, куда последние лет двадцать стаскивали самый разнообразный хлам, а то и просто мебель, не вписавшуюся в строго подобранный интерьер, и теперь Фигаро приходилось располагаться среди башен из стульев, бастионов из старых книг и лабиринтов из садового инвентаря.