Вдруг я услышал какие-то крики и понял, что на самосвал забрались несколько человек и пробираются к кабине.
— Coo-yôn, найди рычаг для поднятия кузова!
Он наклонился вперед.
— Этот?
Заработала гидравлика.
— Увеличь обороты.
Валы завращались, поршни задвигались. Кузов начал подниматься, вываливая соль.
И тут… блокада поддалась. Мы протиснулись между грузовиками, сбрасывая тонны соли, а вместе с ней и охранников, цепляющихся за кузов.
— Охотник, держись. Сейчас мы проломим…
БАБАХ!
— … ворота.
— Переключай на следующую передачу, — сказал я, борясь с головокружением.
Снова скрежет. Самосвал рванул вперёд, со скрипом волоча что-то за собой.
— Мы засыпали солью их грузовики! — снова обернулся coo-yôn, — Всё чисто.
С его лба струится кровь, превращая лицо в багряную маску. И снова моему замутнённому взгляду будто предстало другое лицо. Словно это не Мэтью, а его sosie — злой двойник.
— Всё чисто, — повторил он.
Только не у меня перед глазами. В голове помутилось; кажется, я вот-вот отключусь.
— Ты отвезешь меня к Эви? — вся моя жизнь находится в руках человека, которого я не узнаю. — Скажи ей, что я приду.
— Зависит от тебя. Пятьдесят на пятьдесят.
Больше бороться нет сил; я погружаюсь во мрак.
Императрица
Я стою под кабинетом Арика и настойчиво барабаню в дверь.
Перечитав отрывок о предательстве Дурака, наверное, сотню раз, я кое-что поняла. Очевидно, это и есть тот самый секрет, который Арик для него хранил. Осознав это, я захлопнула книгу и сказала бабушке, что иду поговорить со Смертью. «Не забывай, что его пока рано убивать!» — крикнула она вдогонку.
И вот из-за двери доносится его голос:
— Оставь меня в покое.
— Открывай, Жнец, — боль в ноге и голове ещё больше распалили мою злость, — иначе взломаю замок когтем.
Открыл наконец. Я протиснулась внутрь и села на своё привычное место. Арик подошёл к столу и, не предлагая мне, налил себе водки… из уже начатой бутылки. Волосы растрёпаны, взгляд затуманен. И меня, вопреки всему, охватило беспокойство, немного притушив вспышку возмущения. Я, как обычно, почувствовала прилив нежности к нему. А может, даже больше, чем обычно.
— Арик, почему ты так много пьёшь?
Он нахмурился. Видимо, разыскивая и выхаживая меня, Арик подавлял боль, причинённую моим выбором. Ему просто было не до собственных чувств. И вот сейчас он даёт им выход. А я, хоть и не могу видеть его страданий, но не знаю, чем помочь.
Стоило, однако, вспомнить о его сделке с Мэтью, и негодование разгорелось с новой силой.
— Зачем же останавливаться на водке? Ты мог бы снова подсесть на опиум.