Арик напрягся и сжал кулаки.
— А по тем ночам ты скучаешь? — он спросил не только о ночах, когда мы читали, выпивали и разговаривали в его кабинете, а, скорее, о моей последней ночи в замке; и о той ночи по пути к Любовникам. — Ты хоть когда-нибудь вспоминаешь их?
Арик никогда мне не врал; и я ему не стану.
— Да.
— И всё же… — он вздохнул. — ты не только выбрала другого мужчину, но и собиралась ради него повернуть время вспять.
— Не только ради него. А ради всех тех людей и ради Селены. И ради тебя.
— А ко мне это какое отношение имеет?
— Когда мы потеряли связь, я испугалась, что ты ранен, — я сглотнула, — или… утонул. Ты ведь был в доспехах… в воде! Я представила самое страшное. И чуть не сошла с ума от мысли, что потеряла вас обоих.
Любовь моей жизни и родственную душу.
Кажется, будто Арик и хочет мне поверить, но не может. Ведь все Арканы врут.
— Оставь меня, Императрица.
Мне стало больно от этой попытки выставить меня за дверь, но я всё равно осталась. Даже если мой выбор разрушил былые отношения, у нас остался общий враг. Поэтому, глядя на разбросанные по всему столу книги и бумаги, я спросила:
— Над чем ты работаешь? Над хрониками Любовников? Есть там что-нибудь об Императоре?
— Ещё не перевёл.
— Но ты, как обычно, знаешь больше, чем говоришь.
Арик осушил рюмку и стукнул ею по столу.
— Мне было не до перевода, потому что пришлось неделями сидеть в чёртовой теплице, призывая тебя жить.
И он прав. Я открыла рот, чтобы извиниться, но он продолжил:
— Твоя бабушка уже посеяла свои семена раздора. Так может, мне следует снова тебя остерегаться? Скажи, Императрица, наше перемирие было временным?
Тьфу!
— Ты же знаешь, я никогда не причиню тебе вреда. У меня была возможность впрыснуть яд тебе в шею, но я этого не сделала. Я могла убить тебя поцелуем, но вместо этого убедилась, что ты в безопасности. Потом при первых же опасениях относительно бабушки прибежала тебя предупредить. Так зачем ты говоришь такое? Чтобы наказать меня за мой выбор? Но ведь он не должен разрушить доверие, установившееся между нами.
— Возможно, и правда, чтобы наказать, — сказал Арик, уставившись в пустую рюмку.
Как будто он ещё не наказал меня достаточно.
— Тогда пора доставать твоё любимое орудие пыток — власяницу. Не сомневаюсь, что на ней до сих пор остались куски моей кожи, — никогда не забуду боль, причинённую колючей манжетой, и отчаяние от отсутствия сил. А стоит только вспомнить, как я её среза́ла…
Смерть поднял взгляд, полный щемящей грусти.
— Да, возможно, я принял решение быть с тобой жестоким. И если тебя это не устраивает, просто держись подальше.