– Выкатывать глаза, надувать щѐки и задерживать дыхание совсем
необязательно, – заметил Медведев и решил наконец сжалиться над
бедолагами: – Всѐ равно за один вечер вас бойцовской премудрости не
выучишь.
Он в который раз раскрыл список вечерней поверки и начал
перекличку:
– …Нестеров!
– Я!
31
– Осипов!
– Тут!
– Так ты в колхозе своѐм говорить будешь, военный, – скривился
Медведев. – Надо отвечать «Я!» Осипов!
– Я!
– Папа… зогло… Папазогло!
– Есть!
– …хотим, – послышался ехидный комментарий. В строю
послышались смешки.
– Как фамилия? – спросил Медведев нарушителя порядка.
– Ваша? Я не знаю, – с наглой улыбочкой ответил боец. – Вы же
ещѐ не говорили!
– Так ты у нас клоун? Куклачѐв…
– Лавров!
– А я сказал, Куклачѐв!
С горем пополам, но поверку закончили как положено – за
пятнадцать минут до отбоя. Всех, кроме молодняка, Медведев отпустил
на вечернюю оправку. Кабан, Гунько и Сокол устроились на табуретках
за спинами «духов». Ходоков тоже расположился рядом, меряя
новобранцев гадливым взглядом.
– Упор лѐжа принять! – скомандовал Медведев.
Бойцы медленно упали на центряк и упѐрли руки в пол.
– Отставить! – И потом снова: – Упор лѐжа принять!
Раз на пятый команда была выполнена более или менее сносно.
«Духи» раскраснелись от натуги.
– Р-р-раз! Отжим.
Оставив новобранцев «висеть» над полом на разогнутых руках,
Медведев стал медленно прохаживаться вдоль распростѐртых на полу
пятнистых тел.
– Два! – молодые бухнулись на пол.
32
Наконец Медведеву надоело ломать эту комедию, тем более он
устал с дороги. Он передал бразды правления Гунько, тот ещѐ немного
позанимался с молодыми, а потом дал отбой.
Это была только репетиция.
– Не дай Бог, лычки повесят, – сказал Медведев Гунько. –
Попаримся с этими тормозами…
– А всѐ к тому идѐт, что повесят, – заметил Гунько. – Тебе-то
точно. Я и не знал, что ты педагог… Макаренко просто…
– На себя посмотри, вон голосяру какую наорал. Небось у штаба
было слышно… Ладно, утро вечера мудренее – пошли кемарить.
На том и порешили.
Утром, после развода, у КПП остановился «уазик», из которого,
словно птенец из гнезда, «выпал» на свет Божий молодой лейтенант –
высокий, худощавый, с немного длинноватой шеей и трогательным
растерянным лицом. Вообще, такое лицо больше бы подошло певчему в
церковном хоре, пианисту, брякающему всякие классические темы,
или, скажем, молодому поэту-идеалисту, но никак не войсковому
офицеру.
В
руках
летѐха
держал
дипломат
из
пупырчатого
«крокодилозама», на плече висела большая дорожная сумка, на