давались ему с величайшим трудом.
Когда «воспитатель» Хомякова вернулся назад, Лаврова уже не
было – он ушѐл заступать в наряд, зато на кровати Нестерова сидел
лейтенант Смальков. Лицо офицера было бледным и расстроенным. В
руках он держал ту самую тетрадь, в которой Нестеров фиксировал
уроки Медведева.
– Товарищ лейтенант, вам плохо? – спросил боец.
– Это что? – Смальков ткнул пальцем в клеѐнчатую обложку. –
Конспект занятий по уставам?
Нестеров кивнул.
108
– А вот это? – Смальков раскрыл тетрадку на заложенной какой-то
бумажкой страничке и показал Нестерову. – «Хомут», «хобот»,
«хавчик»… Что это такое?
– «Хавчик» – это солдатский паѐк, – спокойно пояснил Нестеров.
– И это по уставу? – нахмурился Смальков.
– Никак нет. Это согласно словарю армейских жаргонизмов.
– Как? – переспросил лейтенант. – Жаргонизмов? Кх-м… Это тебе
Медведев преподавал?
Нестеров насупился и замолчал.
– Ты меня удивляешь, Нестеров, – вздохнул Смальков, –
образованный человек… У тебя же мать – филолог.
– Любой индивидуум должен приспосабливаться к среде
обитания, – сказал Нестеров. – Адаптация…
– Приспосабливаться – не значит опускаться. – Смальков
заговорил назидательным тоном. – Интеллигентный индивидуум
никогда не станет опускаться до среды обитания.
– Значит, вы считаете Российскую армию низкой средой
обитания? – нашѐлся Нестеров.
– Нестеров… – хотел ответить Смальков, но передумал и протянул
бойцу тетрадь: – Иди… На…
– Куда идти?
– «На» в смысле бери, – пояснил Смальков, – а иди куда хочешь.
Но Нестеров остался на месте. Смальков удивлѐнно посмотрел на
бойца:
– Я же сказал, можешь идти. Чего стоишь?
– После вас кровать поправить надо. А то меня потом это…
зачмырят.
Смальков резко встал с кровати и направился в канцелярию.
Нестеров схватил табуретку, снял с ноги тапок и принялся
восстанавливать на своѐм полосатом одеяле рубчик, идеальную
прямизну которого нарушил Смальков.
109
«Койка бойца – это его второе лицо! Может, кое-кто из вас харей
не вышел, но по койкам вы все должны у меня быть красавцами –
ровными и гладкими, как кирпичи» – так говорил Шматко.
Кстати, как наглядный пример армейской философии, эта
сентенция тоже была зафиксирована в конспектах Нестерова.
Нестеров положил тетрадь в тумбочку, а затем, оглянувшись по
сторонам, подошѐл к банке, в которой сидел голодный рядовой
Хомяков, и насыпал в неѐ добрую горсть гречневой крупы.
Хомяков брезгливо принюхался к новому «хавчику», покрутил