носом и, быстро двигая своими маленькими зубками, стал бодро
поедать гречку.
Нестеров облегчѐнно вздохнул – проблема с питанием мохнатого
питомца второй роты была решена.
На следующее утро, когда бойцы наводили порядок в казарме
перед выходом на занятия, младший сержант Медведев подошѐл к
банке рядового Хомякова. Зверѐк лежал поверх обрывков газет, подняв
лапки кверху.
– Ишь, растащился, душара, – громко сказал Медведев и крикнул
прямо в банку: – Рядовой Хомяков, команда «Подъѐм!» была для всех!
Ноль реакции – хомяк остался в прежней позе и даже не
пошевелился.
– Рядовой Хомяков, пи-пи, – попробовал Медведев более
понятный грызунам язык. Но, по-видимому, младший сержант выбрал
не тот диалект, а других он не знал – хомяк остался неподвижен.
Медведев взял банку, встряхнул еѐ и, побледнев, поставил на
место.
– Твою мать! – выругался он на всю казарму.
– Что случилось? – подскочил к нему Гунько.
– Да он сдох вроде, – сказал Медведев, указывая на банку. – Бойцу
пришѐл большой кердык.
110
Гунько взял банку, потряс еѐ и согласился с мнением товарища.
– Накрылась зверюга.
Медведев достал из банки остывшее меховое тельце и
внимательно осмотрел его.
Бойцы собрались вокруг сержанта, выдвигая свои версии
произошедшего.
– Смотри, даже кровь какая-то, – заметил Гунько. – Блевал он,
похоже, перед смертью.
– Так, кто его вчера кормил? – Медведев обвѐл взглядом
«душар». – И чем, главное?
– По-моему, Нестеров, – подал голос Лавров.
– Точно, – вспомнил Сокол. – Он ко мне ещѐ вчера заходил крупы
для него набрать.
– Где этот хренов скрипач? – заорал Гунько. – Куда, б…, он делся,
убивец!
– Точно! – вдруг закричал Сокол и хлопнул себя по лбу. – Там, в
каптѐрке, значит, возле пакета с гречкой… мы специально две жменьки
крупы насыпали… с крысиным ядом! Я утром прихожу… Думаю, ни
хрена себе… Мыши сожрали и выжили!. Вот она, значит, где…
Сокол взял банку и продемонстрировал всем несколько
гречишных зѐрен, смешанных с небольшими красноватыми гранулами.
– Ну, Нестеров, ну тупой, – негодовал Сокол. – Надо же было
догадаться ядом хомяка накачать.
Вчерашняя радость сменилась трауром – безвременно погиб
рядовой Хомяков.
К чувству скорби по ушедшему товарищ примешивалось
негодование туповатым Нестеровым, который жестоко отравил
беззащитное животное. А если вспомнить, кто принѐс зверя в роту и что
он сказал при этом, то становилось вообще не по себе: расстраивать
капитана Зубова было себе дороже, ротный был любителем жѐстких,