Я подошла ближе к фонарю у дороги и набрала мамин номер. Она ответила после второго гудка.
– Фиби, – сказала она вместо «алло», выдохнув моё имя, словно от облегчения. Словно, наконец, дождавшись моего звонка.
– Привет.
Чудно было слышать её голос с помехами. Всего-то вчера мы стояли с ней на нашем заднем дворике, где я в шутку назвала её похитителем людей.
– Где ты?
– На заднем дворе.
Я сразу представила, как она сидит на своём привычном месте с книгой на коленях на полуразвалившемся шезлонге в траве под яблонькой. Каждую осень она собиралась спилить это дерево, когда завядшие плоды забивались в газонокосилку, которая потом давила их по подъездной дорожке, завлекая пчёл, пьяневших от прокисшего яблочного сока. Но каждую весну она передумывала, когда дерево пышно цвело розовым цветом.
Я посмотрела на тёмно-серое небо, которое считалось для Нью—Йорка очень тёмным. Сегодня оно было усеяно облаками, освещавшимися огнями большого города.
– У вас темно? – спросила я.
Она усмехнулась.
– Фи, мы же в одном штате.
– Да знаю, просто было интересно...
Я замолчала, пытаясь понять, что же мне было интересно. К фонарю был приклеена листовка с надписью «ПОТЕРЯЛАСЬ» большим чёрным шрифтом, и поначалу я решила, что речь идёт о кошке или собаке. «МОЯ МОЛОДОСТЬ, МОЁ СЕРДЦЕ». В том месте, где обычно размещают фотографию домашнего животного, было фото женщины с длинными русыми волосами. «ЕСЛИ ОТЫЩИТЕ, ПОЖАЛУЙСТА, ПОЗВОНИТЕ ДЖОЭЛЬ».
Хм, видимо, чей-то арт-проект.
– А ты где? – спросила мама.
Я осмотрелась по сторонам, будто забыв. По тротуару через дорогу шагали три девушки, держась за руки и смеясь.
– Рядом с баром. В Виллидже.
Мама вздохнула.
– Именно это и желает услышать каждая мать семнадцатилетней дочери. А конкретнее?
– На Западной Четвёртой улице. В паре кварталов от Вашингтон сквер.
Я обернулась посмотреть на неоновую вывеску над входом, светившуюся нежным розовым цветом.
– «Тюльпанный клуб».
Я постаралась представить её рядом со мной, стоявшей на тротуаре или смотревшей на сцену на Луну. Но у меня это не получилось, даже в воображении.
– Луна и парнями только что закончили выступать.
Я услышала короткий лай Дасти неподалеку.
– И как они? – поинтересовалась мама.
– Мам, они классные.
Мимо прошла девушка в длиннющем полосатом платье, развевая его полы вокруг лодыжек, и улыбнулась мне. Я улыбнулась ей в ответ. Я могла быть кем угодно, обычной нью-йоркской девчонкой, стоявшей на тротуаре. Может, я вообще не Фиби Феррис.
– Ну, правда, у Луны потрясающий голос.
– Верю, – ответила мама, и я почти могла представить себе, как она кивает. – Луна даже лучше, чем когда-то была я.