Наконец убеждаю себя, что ничего не случится - мы просто увидимся, перекинемся парой слов, я расскажу Алексею про визит Кристины, а дальше... А дальше пусть всё будет как будет - к чему загадывать, если я всё равно мало что могу изменить?
Стоя перед дверью в квартиру Казанского, неожиданно начинаю испытывать желание развернуться и сбежать. Оно поднимается откуда-то изнутри, будто интуиция подсказывает мне, что ничего хорошего из моего приезда к Лёше не выйдет. Словно там, за это дверью, порог которой перешагивала не раз, прячется то, что увижу и испытаю только разочарование.
Но я всё равно поднимаю руку и жму на кнопку звонка.
Казанский открывает минуты через полторы, когда я уже решаю развернуться и уйти. Тишина, когда меня окутывает коконом безмолвия, нарушается скрежетом дверного замка, и моему взгляду предстаёт Алексей. Выглядит он, мягко говоря, совсем паршиво - маска равнодушия сменилась какой-то ужасающей чернотой усталости. Она сквозит в каждой черте его лица - тенями пролегает на скулах и под потухшими глазами, опускает тёмными штрихами уголки губ. Казанский весь словно бы уменьшился и стал прозрачным.
- Вера? - уточняет он удивлённо, будто я - всего лишь одна из его фантазий. Чувствую запах спиртного, от которого к горлу подступает тошнота.
Наверняка он заперся здесь один и теперь делает то, что может окончиться действительно плачевно - методично уничтожает себя алкоголем.
- Да, - как можно спокойнее отвечаю, сжимая сумочку пальцами до боли в костяшках. - Я поговорить хотела. Недолго. Можно зайти?
-Нет.
-Нет?
В моём голосе сквозит удивление, потому что я даже не думаю сдерживать эмоций. Нехорошее предположение, которое гоню от себя, едва оно рождается внутри, затапливает с головой помимо моей воли. В голове появляется туман, и хочется закрыть уши руками, потому что уже знаю, что именно скажет Казанский. И когда он добавляет короткое: «Я не один», усмехаюсь.
- Ясно.
Между нами повисает молчание. Я улавливаю едва заметное движение Алексея в мою сторону, но отступаю на шаг раньше, чем он решится сделать хоть что-то. Это его «я не один» лезвием вспарывает напряжённые до предела нервы. Даже предполагать не желаю, кто с ним в квартире. Не хочу ничего - особенно этих чёртовых фантазий, которые щедро рождает воспалённое воображение.
- У меня Кристина была, - хрипло произношу, едва не срываясь, чтобы бежать к лестнице без оглядки. - Ей очень нужны деньги. Она сказала, что это вопрос жизни и смерти.
Я делаю паузу, набирая в грудь воздуха, чтобы присовокупить что-нибудь ещё. Например, что Казанский знает свою бывшую невесту лучше, потому пусть и подумает, стоит ли за её словами что-нибудь серьёзное или же Кристина просто гипертрофирует, чтобы получить денег. Но поток слов, готовый сорваться с губ, обрывает одна-единственная фраза Алексея: