— Да как же не знать-то мне, барин, коль племянник мой весь прошлый год у гробовщика работал?
— Ну что ж, Матреша? Коль помру — протекцию окажете и от племянника гроб подешевле достанете?
— И рада бы услужить, — отвечала она простодушно, — да не смогу: племянник мой давно уже ушел от гробовщика, опосля служил на заводе, потом приказчиком, а ныне второй месяц без работы ходит.
— Что же он у вас такой неуживчивый?
— Да не ндравится ему сидячая служба. Мне бы, говорит, ходить по городу да видеть людей.
— Это он верно говорит, — сказал я поощрительно, — что может быть скучнее сидячего дела?
Выпив еще стакан вина, я, симулируя легкое опьянение, откинулся непринужденно на спинку стула и проговорил:
— Вот что я вам скажу, Матреша: я хоть человек и не богатый, а, однако, вкусно поесть люблю. Вы, честное слово, разуважили меня своей стряпней, и я хочу отблагодарить вас как могу. Устрою-ка я вашего племянника к нам в страховые агенты, нынче у нас и вакансия имеется. Дело как раз по нем, — не сидячее. На первых порах жалованья сорок рублей положат да процентные отчисления за застрахованных. Одним словом, — работать будет, до сотни выгонит в месяц. Пять лет тому назад и я с этого начал, а нынче, слава Тебе Господи, больше двухсот зарабатываю.
Обрадованная Матрена поставила передо мной тарелку с чудовищной порцией индейки:
— Заставьте, сударь, за себя век Бога молить, похлопочите за моего племянничка, а то сегодня утром я забегала к нему, поклоны передала да гостинцы из деревни, он мне говорит: «Ежели я, тетенька, за эти три дня не подыщу места, то и махну в деревню, там прокормиться легче».
Пригубив еще рюмку, я задумчиво сказал:
— Одно только в нашем деле нужно: чтобы человек был толковый, хорошо грамотный и чтобы физиономию имел эдакую приветливую, обходительную; чтобы умел к клиенту подойти и уговорить его.
— За этим дело не станет: мой Николай — разбитной малый, кончил городское училище и сам мужчина хоть куда: высокий, статный, красивый.
Я спросил как бы невзначай:
— Блондин или брюнет?
Матрена слегка помялась и конфузливо ответила:
— Нет, извините, он у нас рыжий.
— Егоровна, принеси-ка мне валерьянки с моей полочки, — сказала Баранова, — а то что-то сердце все колотится.
Я, как ни в чем не бывало, продолжал:
— Что ж, и рыжий цвет волос недурен, а к тому же у рыжих и цвет лица всегда хороший.
— Сущую правду изволите говорить, барин, и племянник мой румян, как красная девица.
— Ну так ладно, Матреша! — сказал я. — Завтра же напишу вашему племяннику, а то, пожалуй, лучше и сам заеду, если по пути будет. Ведь не на краю же города он у вас живет?