— Я был бы рад, — с нажимом ответил Эрик, — если бы это было так. Но я немного старше вас обоих и знаю, что есть дела, в которых равны юноша и старик. Есть вещи, которые одинаково затрагивают каждого из нас, какие бы беды он ни пережил. И если вы уверены, что вам не придется спорить с моим сыном, я тем более прошу вас дать слово, что в случае серьезной размолвки вы сразу же придете ко мне. Скажу честно, я уже просил Софи присмотреть за ним. Я думал, что брак с ней немного урезонит его — но, кажется, это ничуть не помогло. Ему абсолютно безразличны ее мнение и слова.
— Боюсь, что это похоже на правду, — Луи отвел взгляд. — Хоть я и не могу его в этом понять.
— Если бы вы смогли повлиять на него, — глаза Эрика блеснули, — если бы вы смогли сделать так, чтобы он обратил на нее свой взгляд… Я был бы до конца дней благодарен вам.
— Боюсь, я мало смыслю в этих делах.
— Понимаю, — Эрик вздохнул, — но по крайней мере не идите у него на поводу. Не поддавайтесь, если он станет задирать вас. И не спорьте с ним, хорошо?
— Могу обещать вам только, — сухо ответил Луи, — что первым не начну никакого раздора. И не буду настраивать его против жены.
— Жаль, если это все. Ладно, можете идти.
Если бы венцам вдруг стукнуло в голову посмотреть на то, что кроется за всем известным выражением "Помни о смерти", на мгновение позабыв свой девиз "Помни о жизни", они просто могли бы спуститься в катакомбы, тянувшиеся под некоторыми кварталами старого города и появившиеся, наверное, еще во времена Виндобоны; их взгляды остановились бы на картинах, полных горести и безысходности.
В катакомбах лежат тысячи трупов, защищенных от полного разложения сухим воздухом и какими-то другими способами естественной мумификации. Некоторые из них — в общих кучах, вызывающих естественный ужас, другие аккуратно разложены или словно сидят у стен тесных коридоров. Отблески неверного света факелов загадочно пробегают по их оскаленным лицам, по телам, на которых еще видны остатки сгнившей одежды, будто стараясь поднять их для странного и потустороннего чудовищного карнавала.
Туда-то, в подземную часть города, взяв в руки факелы, и направились после ужина двое молодых людей.
— Вы что, участвуете в заговоре против императора? — поинтересовался Луи, когда они с Рафаэлем спустились достаточно глубоко, чтобы никто не мог слышать их голоса.
Рафаэль обжег его многозначительным взглядом, и Луи умолк.
— Слышали ли вы легенду о графе Калиостро и наследии Жака де Моле? Луи покачал головой, и Рафаэль продолжал: — В документах, конфискованных после ареста графа Калиостро, нашли вот такую историю: в 1314 году в Париже костер инквизиции унес на небо пепел Великого магистра ордена тамплиеров Жак де Моле. Но пока он содержался в Бастилии, он передал послания четырем своим ученикам и по его приказу появились на свет четыре ложи, ставшие в последствии четырьмя Великими Ложами вольных каменщиков: для Востока — в Неаполе, для Запада — в Эдинбурге, для Севера — в Стокгольме, для Юга — в Париже. Наутро после того, как отгорело пламя, рыцарь Никола д'Омон и еще семь воинов Храма, переодетых каменщиками, собрали пепел Великого магистра. Четыре основанные им ложи поклялись уничтожить власть папы, истребить род Капетингов, уничтожить всех королей и создать всеобщую республику.