— А лаз в конце сада? — следовательница приоткрыла один глаз.
— Какой лаз?..
— А тот самый! — женщина круто спрыгнула со стола и в два шага приблизилась к съежившейся Тоне. — Через который вы, дуры малахольные, лазаете в притонеры и накуриваетесь до одури, а ваши мадамы Сигряковы и Румяновы покрывают и даже не удосуживаются этот лаз заделать!..
— Я даже не знала ни про какой лаз! — взвизгнула Тоня, впиваясь в ручки кресла и шарахаясь от кричавшей на нее женщины. — Я клянусь тебе!
Следовательница выдохнула и отступила.
— Ты общалась с Василисой Солжениной? С Жанной Сморгуловой?
— Васю я часто вижу, но мы никогда не пересекались, — Тоня все не могла прийти в себя и нервно комкала в кулачке платок, который сама много лет назад вышивала алыми нитками. — Последнюю вообще не знаю.
— Она была подругой Солжениной и повесилась примерно в то же время, — следовательница задумчиво перекидывала самокрутку из одного уголка рта в другой. Оборвалась и перевела взгляд на Тоню: — Еще раз спрашиваю. Нет ли мужчины, который желал бы причинить тебе вред? Любовник, отвергнутый кавалер?
— Не-а, — Тоня снова промокнула глаза. — Ну пожалуйста. Не пугай меня.
— Я с тобой просто разговариваю, — огрызнулась женщина. — У тебя есть оружие?
— Н-нет, никакого. — Потом гордо вскинула голову: — Можете обыскать.
— Нет, я тебе верю… — следовательница подошла к ней и посмотрела прямо в глаза, так что Тоня опять съежилась. — Послушай меня внимательно. Сейчас чередой идут убийства… или самоубийства, но эту мою теорию никто пока не разделяет. Жертвы — артистичные молодые девушки, таланты, но разъеденные грехами, нередко больные сифилисом, терпящие разрыв с любовником, спад таланта, все — имеющие наркотическую зависимость. Как ты понимаешь, ты в зоне риска. Очень сильно в зоне риска. Поэтому ни на миг не оставайся одна. Ни в коем случае. Понимаешь?
— Но я же совсем не такая, — Тоня все-так подняла глаза. — Я не похожа на Ле Мортье, или Ваську. Я… я же другая.
Следовательница хмыкнула: она не верила. Вернувшись к столу и больше не глядя на девушку, принялась перебирать кипы бумаг.
— Ты можешь идти. Позови следующую.
— Алевтина? — Тоня подошла к столу и, расправляя складочки, уложила на него платок. — Прости, что не ответила на то письмо. Я скучала.
— Следующую, — равнодушно произнесла следовательница.
Тоня стояла, не двигаясь, а по щекам тепло и солоно ползли слезы. Она сама не знала, почему не может просто встать и уйти. Почему вдруг до боли желает остаться с этой женщиной рядом и объяснить, что она в самом деле не стала такой, как все эти женщины. Что ей далеко до Васьки. Что она просто немного заигралась: ей просто не хочется сидеть на мучительной диете, хочется расслабиться — совсем чуть-чуть, правда, отдохнуть, повеселиться. Не более.